— И с чем же это связано? — вцепился в Ставруса Альшер.
— Думаю, с её внешностью и «безродностью» ей пришлось нелегко на факультете боевой магии. Девочке, наверное, не раз и не два пришлось отбиваться от настырных ухажеров. — Ставрус очень аккуратно подбирал слова, впрочем суть изложил он верно. Одно выбивает из колеи.
— Почему ты её девочкой зовешь? — спросил все-таки я. Слишком интимно это звучит, даже без притяжательных местоимений. — Ты ненамного старше её…
— Привычка, — Ставрус поморщился, сразу уловив суть претензий. — Я детство и подростковые годы в поселении оборотней провел. И там девочками звали всех невинных девушек, даже если им далеко за тридцать. — Я уставился на Ставруса, догадываясь, что не у меня одного такое глупое выражение лица.
— Невинных девушек? — хрипло переспросил Альшер. — Девственниц? — Ставр уверенно кивнул, непонимающе переводя взгляд с меня на Шера и обратно. Но дядя все же уточнил (у меня язык полностью отнялся). — Ты уверен? — снова кивок. — Откуда эта уверенность?
— Обоняние, — коротко пояснил полукровка. Да у оборотней превосходный нюх, с этим не поспоришь. Ставрус посмотрел на меня. — Иногда она пахла вами, но не так, как после секса. Собственно, именно благодаря знанию о её невинности мне удалось сразу составить верное мнение о ней, когда узнал о вашей помолвке.
Ставрус ещё что-то говорил о практике, а я выпал из разговора. Впрочем, Шер тоже пребывал в прострации. Я вспоминал и анализировал все мои разговоры с Риной. Вот я после пары говорю, что чувствую фальшь, и она тут же замыкается в молчании.
— Рина никогда не говорила, что спала с преподавателями, — сказал я мысленно Шеру. — Никогда. — я переглянулся с Шером и услышал ментально: «позже». Мы торопливо попрощались с Мааром и Ставрусом и переместились домой ко мне. Оккупировали кабинет. Налив гномьей горилки, я сел за стол. Глоток обжигающей жидкости немного прочистил мозги. Вспомнил разговор, когда она вступилась за Маркуса. Даже не пыталась оправдаться, когда я обвинил её в заступничестве за любовника. А тот разговор с Артемием при нас. Ведь я чувствовал фальшь, по краю сознания, она не раз проходила, и все же не стал докапываться, не желая теребить старые раны. Но как? Каким образом ей удалось обмануть всех своих «любовников»? И почему она до сих пор не открылась мне? Кого защищает? Себя, боясь разоблачения? Вспомнил кошмарную сцену в моем кабинете в Академии и её усталое признание: я защищаю не Верисса. Вспомнилась и сцена, что показал мне этот ублюдок о развлечениях с Риной на столе в его кабинете. И её плохо скрываемое отвращение и неестественные постанывания в такт его движениям.