Зато теперь не обязательно сдерживаться, можно же даже дать унылому по морде, чтобы отвадить его от моей женщины. И пусть Полина ерепенится сколько ей нужно. Все равно моя. Я это сегодня очень ясно ощутил. И она ощутила, это было очевидно. Но, конечно, Полли не бросилась ко мне на шею. Ой, нет, только не она. Только не после того, как я её предал. Ума не приложу, как это исправить, но придется соображать по пути.
Она мне нужна. Даже странно, что я так долго предполагал, что смогу обойтись без неё. Не могу. Все существо нацелено на неё, каждым нервным окончанием. С любой другой девочкой я прощался легко, вытирая её из памяти вместе с удалением номера телефона. И только Полли забыть никак не мог, как ни пытался врезать себе в мозг, что я ей не пара. Все равно бредил ею.
Но как она сегодня дрожала в моих руках, моя напуганная фея! Как все-таки позволила мне сорвать поцелуй с её медовых губ… Как я сам хотел сжать её в руках еще крепче, до того изголодался по её теплу. До того чтобы ощущать Полину моей…
Все это здорово, черт возьми, но мне надо не только отвадить от своей женщины её унылого кавалера, но снова стать для Полины нужным. И что я могу ей предложить? У меня все карты крапленые, любимая бывшая жена знает меня как облупленного. Её уже давно не впечатлишь серенадой под окном и связкой гелиевых шариков. Что-то придется менять… Все, блин!
А претензии у Полины были верные. И финальный “привет Верочке” — тоже. Действительно, сначала надо было освободить постель, а уж потом начинать все эти маневры по возвращению жены. Кто ж мне виноват, что для того чтобы понять, что я в лепешку расшибусь, а не отдам свою жену очкастому унылому, потребовалось увидеть обручальное кольцо на пальце моей заветной. До меня некоторые вещи ужас как долго доходят.
— Никуда я не пойду, — плаксиво всхлипывает Верочка.
— Не пойдешь, а поедешь, дорогая, — хладнокровно замечаю я, — В свою родную Электросталь, или к любимой подружке в общагу на окраине Королева. Выберешь сама, я не тиран, этим распоряжаться не буду. Но в моей квартире тебе делать нечего.
— Я не хочу никуда уходить, — хнычет Щербакова. — Ди-и-им, нам же так хорошо вместе было.
— Поди выпей чаю, Вер, — сухо пожимаю плечами я. — Как раз такси успеет приехать.
Она послушно линяет из моего поля зрения — по глазам вижу, надеется, что я одумаюсь. Ага, конечно, одумаюсь, выброшу из своей головы Полинку, раскаюсь и принесу сердце Верочке, на блюдечке с золотой каемочкой. Тьфу, ересь какая. Даже думать на эту тему мерзко.
По звону, который доносится с кухни, кажется, Щербакова совсем не верно понимает, какими методами можно заставить одуматься мужика, который решил тебя бросить. Ну, да, разумеется, сейчас она мне посуду перебьет, а я испугаюсь потери любимой чашки и срочно раскаюсь!