— Твою мать, Катерина…
— Называй меня Катей… — выдаю заплетающимся языком. — Называй Катенькой… И я тебя буду… Тоже по имени… Гордей… — отчета своим мыслям и действиям не отдаю. Ласкаю голосом, будто певичка из разгульного кабака. Проще сказать, девица с условно низкой степенью социальной ответственности. — Гордей…
Когда ладонью рот мне затыкает, черт знает, чем думаю… Раскрывая губы, прохожусь по его ладони языком. Наконец, вкус его ощущаю. Насыщенный, горьковатый и терпкий.
Со стороны Таира слышу ряд грубейших матов, но мне плевать.
Хочу еще. Хочу больше.
Глухой хлопок и приглушенный вскрик — знакомые звуки. Хоть и не сразу могу дать определение, интуитивно настораживаюсь. А потом… Таир приближается, что-то шепчет и сталкивает меня на пол.
«Прячься… Тихо лежи…» — как и в прошлый раз, смысл с запозданием в сознание врывается.
Вспышка света из коридора. Чужие голоса. Ускоряющееся сердцебиение. Отбойные молоточки в висках.
Быстро перебирая ладонями, заползаю за ряд кресел. Когда воздух сотрясают выстрелы, чтобы не орать, ладонь закусываю. За громкой музыкой спектакля вряд ли их слышно дальше нашей ложи. Однако когда Тарский переваливает через балкон одного из нападающих, мелодия с протяжной и звенящей нотой обрывается. После короткой паузы тишину забивают всполошенные и истеричные крики находящихся внизу людей.
— Вставай, — проговаривает Таир и сам же меня поднимает.
— Каска… — напоминаю, когда в коридор выносит.
— Поздно.
Киваю. И за этим действием внутри, как от толчка тошноты, дребезжащая масса эмоций взмывает к горлу.
— Я сейчас закричу… — предупреждаю, ощущая сгущающуюся панику.
— Потом, — голосом и взглядом требовательно тормозит мою истерику. — Потерпи, — крепче прижимая к груди, ускоряет ход.
— Хорошо, хорошо… — зажмуриваясь, прячу лицо в изгибе его шеи.
Не позволяю себе думать и анализировать. Просто жду, пока не ощущаю на голых участках кожи теплое дуновение ветра.
Короткая пробежка, и мы уже на заднем сиденье тонированного автомобиля. Разглядеть водителя не получается, но я настолько Тарскому доверяю, что мне это не нужно.
— Смотри на меня, — ловит пальцами подбородок. Сам в лицо мое всматривается. Какие-то показатели считывает. Я и не пытаюсь сопротивляться. — Порядок? Орать будешь?
— Не знаю.
— Можешь поорать.
— Не хочу уже…
По движению грудной клетки замечаю, как переводит дыхание. Будто оковы скидывая. Расслабляется. И я за ним.
— Бедовая ты, Катя, — замечает странным тоном. Стараюсь не зацикливаться на том, как назвал. Сил на это сейчас нет. — Сидеть тебе в темнице до старости.