Вот бы в самом деле вывести его из себя! Устала в одиночку кружить.
— Я сейчас уеду, — сообщает, а я едва с ума не схожу. Невзирая на боль и дискомфорт, отчаянно мотаю головой из стороны в сторону. Таир вздыхает и добавляет: — До вечера.
— Обещаешь?
— Ты не заслуживаешь, — снова в своей сдержанной манере ругает. Молчит и добавляет. — Обещаю.
— Ладно… — выдыхаю, не зная, что еще сказать.
— Ты должна успокоиться и извиниться перед Бахтияровыми.
— Еще чего! А передо мной кто извинится?
Тарский прикрывает глаза, и я инстинктивно зажмуриваюсь следом, ожидая, что все-таки удушит. Секунды бегут, но моя шея не хрустит. Странно… Резко вздергивает меня вверх и ставит на подкашивающиеся ноги.
Рвано хватаю воздух и судорожно выдыхаю. От этой карусели у меня не то что голова кружится… Из глаз искры летят и тошнота подкатывает. Про работу сердца уж молчу. Пашет, словно за троих.
Когда Тарский начинает говорить, его лицо все еще двоится передо мной.
— «Твои» извинения впереди. Но я уверен, ты им не будешь рада. А пока…
— Что? — продолжаю дергано хватать воздух. — Что это значит?
Он делает бесшумный, но видимый глубокий вдох.
— Всему свое время, Катя, — выдыхает. Берет паузу и дожимает повтором. — Всему свое время.
Я вниз падала, как звезды…
© Наргиз «Время»
На заднем дворе Бахтияровых спроектированы длинные, словно туннели, многолетние живые арки. Из одной выходит вторая, из второй — третья, и так далее. Все вместе они создают запутанную комбинацию геометрических фигур. Под той, которая ближе к кухне, расположен длинный прямоугольный стол и десять плетеных стульев. При хорошей погоде там проходят обеды, но почему-то крайне редко — ужины.
Сегодня тот самый исключительный случай. Бахтияровы ждут в гости сыновей, и Сильвия, после моих скомканных извинений, с улыбкой просит помочь ей накрыть во дворе. Из меня в принципе так себе помощник в домашних делах. Не то чтобы не люблю, просто не научена. Однако учитывая, что я со вчерашнего вечера нахожусь в повышенном эмоциональном возбуждении, чем-то занять руки не помешает. Да и совестно, если честно. Не так чтобы прям душу сворачивало. Но точит где-то там. У Виктора, между прочим, кровоподтек на скуле.
Вот уж приютили…
Расстилаю скатерть и, полагаясь исключительно на свой вкус, расставляю посуду, столовые приборы и салфетки.
Едва заканчиваю, из глубины сада доносятся приглушенные мужские голоса. Машинально прислушиваюсь, пытаясь идентифицировать говоривших, но они стихают до того, как это представляется возможным.
Оборачиваюсь и замираю. Знаю, что Тарский появится, и все равно, пока добегают последние секунды ожидания, захлебываюсь волнением. Множественные размеренные и уверенные шаги с каждым ударом сердца становятся все ближе и громче. Дыхание, вопреки всем мантрам, перехватывает. Тормозит работу сердце.