О, какой она бросает на меня взгляд! Испепелила бы, моя драконица. А я что… готов сгореть заживо, лишь бы не сердилась.
— Вы бы лучше кран починили, Дмитрий Александрович, — строго складывает она губки бантиком. — А платья ваши мне ни к чему. У меня всё есть, спасибо.
— Почему ваши? — бормочу я покаянно. — Мне платья не к лицу. Для тебя старался.
— Подлизываешься, Иванов? — щурит она глаза. Сложно с ней. Знает меня как облупленного. Ещё бы…
— Да, — не кривлю душой. Ане лгать тяжело, хотя можно постараться, наверное. А то ж съест с костями и потрохами. Но сейчас не тот случай. — Кран починю, с Мишкой поговорю. Не сердись, а?
— Я подумаю, Иванов, — вздыхает она, разглядывая себя в зеркальце. — А сейчас мне пора. Счастливо оставаться.
— Давай я тебя отвезу, — иду за ней вслед, как телок. Анька бросает на меня ироничный взгляд и бровь выгибает выразительно.
— Я на такси. Ты совсем ку-ку, Дим. У тебя дети. Не бросай их. Тебе ещё их кормить, сказки читать, купать, спать укладывать.
Она права. Чёрт. А я точно ку-ку — все мозги растерял. Точнее, они в другое место плавно переместились. Ладно, принцесса Недотрога, мы ещё ко всем пунктам вернёмся. Я точно знаю: у нас как на вулкане. То гром грохочет, то магма извергается.
— Хорошо, — сую я ей в руки пакет, — завтра жду тебя в семь.
Анька от пакета отбрыкивается, но я сильнее — всовываю его почти насильно и рукой пальцы её зажимаю.
— Пожалуйста, Ань, — надавливаю голосом.
Она вздыхает, дёргается. Глаза у неё почти нормальными становятся. А я отпускать её не хочу. Держу руку так, словно от этого моя жизнь зависит. Может, так оно и есть, но пока ей знать об этом не нужно. В себе поковыряться не мешало бы. Остыть. Подумать головой хоть немного, а не другим местом, где пригорает невероятно.
— Пожалуйста, — додавливаю я её, и Анька сдаётся. Мне даже полегчало, когда пакет остался у неё в руке, а не полетел через весь коридор или не очутился у меня на голове, которая нормальные мысли генерировать отказывалась.
Варикова склоняется к телефону, набирая номер такси. А я тем временем кидаюсь назад с воплем:
— Подожди! Минутку!
И пока она таращится, возвращаюсь с бутылкой водки.
— Вот. Ты просила.
Анька начинает хихикать, а затем ржёт в голос, сползая по стенке, как Мишка недавно. Недалеко ушла. Ну, восемь — двадцать восемь — почти одинаково. А ведь она могла бы быть его мамой, — вдруг думаю с какой-то тоской. Если бы… но зачем, зачем об этом постоянно вспоминать? Только душу себе травить. А я ещё не выяснил, есть ли у Вариковой бойфренд.
От этой мысли меня просто на узел завязывает. Кулаки сжимаются невольно. Ладно. Время. И все бойфренды очутятся в баскетбольной корзине, как мяч. Трёхочковые броски я делаю мастерски до сих пор.