Разложив многочисленные контейнеры на низком журнальном столике, устраивают обед прямо перед телевизором за просмотром фильма. Она так и не отыскала «тот самый» и, в конце концов, включила первый более-менее заинтересовавший.
* * *
Итальянская мелодрама ближе к финалу вызывает у нее несдержанный плач. Сквозь пелену слез ничего не видит, слышит лишь требовательный и взволнованный голос главного героя.
— Pronta? Pronta? Pronta [7]
Однако гораздо тревожнее становится Янке, когда в кинокадре остается одна лишь тишина.
— О-о-о, Боже… Они прыгнули? Прыгнули? — допытывается, размазывая слезы.
А возобновив видимость, натыкается на черный экран.
— Денис… Ты зачем выключил? Они прыгнули?
Вздохнув, тянет ее к себе на колени.
— Ш-ш-ш, котенок. Иди сюда.
Она поддается. Неловко сжимает его бедра коленями и столь же скованно замирает в этом положение.
Рагнарин смеется. Кажется, рядом с ней привык не сдерживать этот порыв.
— Выдохни, Янка, — словно невзначай, заправляет пряди волос ей за уши. Оставляет на переносице легкий поцелуй. И втолковывает, будто ребенку, тихим настойчивым голосом: — Это всего лишь постановка. Не реальность.
— Они прыгнули?
— Какая разница? Дыши.
Дышит.
— Медленно. Глубоко. До конца. Не бросай. Тяни до полноты.
Яна следует советам, повторяя его показательные вдохи и выдохи. И все равно не успокаивается, продолжая между терапией допытываться:
— Они прыгнули?
— Не знаю.
— Знаешь. Мамочки… Денисочка… Они прыгнули… Прыгнули же?
— Мать твою, Янка, я запрещаю тебе смотреть телевизор, — так же тихо, но уже тверже произносит Рагнарин.
— Просто скажи, и закончим. Прыгнули, да?
— Да.
Зная Янку, готов к настоящей истерике, но она лишь зажимает ладонью рот. Сидит так несколько секунду, даже не мигая. А потом, шумно выдохнув, льнет к Денису грудью.
— Обними меня. Обними, Денисочка…
И он, конечно, обнимает.
Нашептывает какую-то ерунду, гладит по спине, поощряя и нахваливая необходимую для полноценного восстановления дыхания неподвижность.
— Янка, Янка… С тобой даже просмотр занудного киновыброса незабываем, — замечает он чуть погодя. — Больше никаких драм, слышишь? Лучше политику. Там хоть можно посмеяться.
— Какой циничный и черствый ты человек, Рагнарин, — возмущается девушка с коротким смешком. — Невыносимый.
Дергается, ощущая, как его руки пробираются под широкую кофту и, обжигая кожу, проходятся по спине до самого затылка.
— Бл*дь…
— Что?
— Почему ты без белья, Яна?
— Не успела. Думала, еще переоденусь. Но ты приехал чуть раньше и забрал меня в домашнем.
— Занятно.
А у Шахиной, кажется, даже сердце не бьется. Мобилизуется спустя несколько оборванных секунд, на первых же ударах пугая своей силой.