— Талант? Ну, относительно меня, это тоже сомнительное определение, — усмехается, отводя взгляд в сторону. — Ты вот даже ни разу не слышал, как я пою.
— Вообще-то слышал. Ты регулярно делаешь это в душе.
Ощущая еще больший дискомфорт, Янка инстинктивно тянет ноги на себя, чтобы поджать их к груди. Сгруппироваться и хоть как-то защититься от пристального разглядывания. Но Рагнарин, реагируя на эти жалкие попытки, удерживает ее стопу в своей ладони.
— Это… просто баловство. А по-настоящему ты не слышал.
Уловив его хриплый смешок, не может не улыбнуться. Хоть и не находит в себе смелости восстановить зрительный контакт.
— Перестань издеваться.
— Издеваться? — вроде как удивляется Денис. И ей не нужно смотреть на него, чтобы понимать, что он продолжает улыбаться. — В каком смысле?
— В таком. Заданный тобой тон, взгляд, подбор слов… Видишь же, у меня сердце сбивается, обрывается, сходит с ума… — откровенно сокрушается Шахина.
— Нет, не вижу. Как я могу это видеть? Я же не ЭКГ.
— Денис…
— Что, Яна? Почему не «Денис Рагнарин»?
Все ее безнадежные попытки успокоиться терпят окончательный и бесповоротный крах. Лицо опаливает жгучим румянцем. Стремительным пожаром вспыхивает все тело.
— Хватит уже меня мучить, — просит едва слышно.
— Мучить?
Заводя ногу девушки себе за спину, Рагнарин пересаживается ближе, практически зажимая ее в углу дивана. Отстраненно усмехается, когда планшетка выскальзывает из ее рук и с глухим стуком приземляется на пол возле них.
Скользнув ладонью по тонкой шее, сжимает пальцами затылок. Ждет, когда Шахина решится посмотреть ему в глаза.
— Да не мучаю я тебя, — голос неумышленно падает до хриплого шепота.
От его внимания не ускользает пробегающая по коже девушки дрожь. Больше не удивляется, ощущая ответную рябь волнения на своей.
— Как насчет того, чтобы спеть для меня?
— Для тебя? — округляет Яна глаза. Облизывая пересохшие губы, мотает головой. — Нет. Не хочу. Боюсь твоей критики. Если я спою плохо, ты мои чувства беречь не станешь.
— Откуда знаешь, что не стану?
Она не отвечает. Смотрит, как всегда, не скрывая трепета, и молчит. Зрачки расширяются, заполняя практически всю гладь радужки. Дыхание становится поверхностным.
Забывая о том, что просил ее петь, Денис склоняется и практически затыкает рот Шахиной поцелуем. Как вдруг слышит вопрос:
— А ты не считаешь певиц вульгарными? Мой папа считает, — упираясь руками ему в плечи, заглядывает в глаза.
— Вульгарность не зависит от рода деятельности.
— Знаешь… Честно говоря, я с трудом представляю, как буду всю жизнь заниматься хлебопекарней. Мысли об этом вгоняют меня в уныние. Наверное, величайшее счастье — жить тем, что тебе действительно нравится.