— Смотрите, это я с мужем.
Выкладываю мобильный на стол, и Саша в нерешительности ощупывает взглядом лицо Даниила. Я вижу, как у него буквально отвисает челюсть, и он явно шокирован этой фотографией.
Довольная, сжимаю кулачки — ну что, поверил, наконец? Теперь посмотрим, кто тут сошёл с ума.
— Он очень похож, у меня аж мурашки побежали.
— Полистай, там ещё много фотографий, если ты мне не веришь.
Вздёргиваю подбородок вверх, расплываясь в счастливой улыбке.
Ну, хорошо, что вспомнила о фотографиях с Даней. Теперь этот мужлан хоть не отправит меня в психушку. И то хорошо.
Мой спаситель сдвигает брови на переносице, и я вижу, как с каждой фотографией меняется его взгляд. Из недоверчивого, он становится изумлённым, а на лбу выступает испарина.
Я же украдкой изучаю внешность Саши, пытаясь найти отличия от Даниила, и понимаю, что несмотря на внешнее потрясающее сходство, у этих двух есть одно существенное различие — взгляд.
Глаза Дани, обычно цепкие и хваткие, всегда напряженно вглядываются во все, не доверяя собеседнику ни на минуту. А глаза Александра, наоборот — лучистые и добрые, в них свежесть луговой травы и мягкость распустившихся листьев.
Наконец, мужчина отмирает, откладывая мобильный телефон в сторону, и выдыхает с какой-то болью в голосе:
— Он — просто моя копия, но как это может быть?
— Я не знаю. Но если у вас есть интернет, я могу показать вам статьи о супруге, там много его данных и других фотографий. Его зовут — Лебедев Даниил Игоревич.
— Лебедев…
Свистящее дыхание вырывается изо рта старушки, и мы испуганно оборачиваемся на неё — лицо пожилой женщины пожелтело, а нос в одно мгновение заострился.
— Мама!
Саша подскакивает со стула, роняя его на пол и, отбросив предмет мебели ногой, начинает трясти мать за дряблую, обвисшую как плеть, руку. Глаза Анны Евментьевны закатились, и по моему телу прокатилась волна крупной дрожи — странно и ужасно видеть, как человек, который только что с тобой разговаривал, как ни в чём не бывало, становится похожим на восковую неживую куклу.
Мужчина подхватывает мать на руки и бережно укладывает её на кровать, на которой, ещё совсем недавно, приводили в чувство меня. Панцирная сетка легонько скрипнула, растягиваясь под миниатюрным телом пожилой женщины и я, сжимая в руках пузырёк с нашатырным спиртом, отчаянно срываю с него пробку.
— Ватку, быстрее.
Смачиваю бинт нашатырём и подношу его к заострённому носу Анны Евментьевны. Она еле слышно дышит, а из груди вырывается свистящий хрип, пока Саша пытается дозвониться до «скорой помощи».
— Ну же, давайте… Не смейте умирать, вы меня слышите?