— В прямом смысле! Хватит, надоело!
— Ну что ты, медвежонок, не кипятись.
Чертовка пробегает тонкими пальчиками по моей груди, устремляясь к паху, но я слишком зол, чтобы отреагировать на этот жест примирения. Быстро делаю шаг назад, разрывая эту невидимую связь, и качаю головой.
— Я не шучу, Катя. Тебе лучше уехать.
— Но… почему?
— По кочану!
Разворачиваюсь на пятках, собираясь пойти в душ. Совершенно не выношу женских слез, а я уверен, что именно сейчас эта хитрая бестия воспользуется этим приёмом.
Не хочу участвовать в этом спектакле.
Марину бы я простил. Она, как никто другой подходила на роль моей супруги, и умело играла её. Но Катерину — ни за что. Я и сам собирался в скором времени выдворить её за дверь, но раз она сама сделала к этому шаг — я не премину им воспользоваться.
— Данечка, прости, дорогой.
Начинает лебезить, останавливая меня своим дрожащим милым голоском. О, такой мне она нравится гораздо больше — умоляющей, боящейся меня потерять, брошенной. В душе мгновенно начинает расти фонтан уверенности и разливаться по телу жарким чувством восторга.
Да, я люблю, когда мне поклоняются.
Но ответить Катерине я не успел.
Настойчивый стук в дверь прервал мою мысль на полуслове и в спальню, извиняясь, вошла Лизавета.
— Простите, Даниил Игоревич, но просили передать лично в руки и очень срочно.
— Кто просил?
— Не знаю, какой-то мальчик.
Крякаю, принимая из рук горничной небольшую коробку в подарочной упаковке, и быстро срываю белоснежный бант. Кто бы это ни был он, вероятно, должен был знать, что День Рождения у меня зимой. А это значит, что никаких подарков я не ждал.
Лизавета, делая книксен, испаряется из комнаты, а любопытная Катерина, напротив, подходит ближе.
Быстро откидываю крышку коробки на пол и впериваюсь взглядом в нечто, лежащее внутри. Дрожь отвращения пробегает по позвонку и коробка вместе с её содержимым падает на пол.
Делаю шаг назад, тяжело дыша.
Кажется, мои дурные сны начинают находить опору в реальной жизни. И это мне очень не нравится.
Катюша подходит ближе, пытаясь получше рассмотреть «подарок» и тут же отпрыгивает к стене, истошно визжа.
— Аааааа! Там палец! Отрубленный, весь в крови!!!!
Пинаю коробку в дальний угол, сплёвывая на пол.
— Заткнись. Это бутафория. Но, думаю, одной угрозой Рысаков не ограничится.
— Что? Какой Рысаков? Тебе угрожают, почему?
— Не твоё дело! Я сказал — собирай свои шмотки и проваливай! Это будет лучше для твоего же блага, поняла!
Катюша сереет буквально на глазах и опускается по стене на пол, дрожа всем телом.
— Ты думаешь… Мне тоже… Угрожает?