— А поконкретнее?
— Если конкретно, то судя по снимкам, в механизме твоего модификатора не только уменьшили детали, но и обошлись их меньшим числом, — поспешно проинформировал Григорий
— То есть, сама механика проще? — предположил Борис.
— Именно! А как результат, и сроки изготовления короче, — со знанием ткнув Измайлова пальцем в грудь, произнес товарищ.
— При условии, что нам удастся понять механику работы модификатора, — Проскурин счел необходимым охладить пыл молодого человека.
— Но вы сказали, что перспективы неплохие, — заметил Борис.
— Говорю. Но ведь могу и ошибаться. Нужно плотнее заняться этим вопросом.
— А это значит, что я опять делаю упор на самоподготовку, — подвел итог Борис.
— Ни в коем случае. Мы скорректируем занятия и распределим их между Валентином Эдуардовичем и Евгением Николаевичем, — кивая в сторону кандидатов, пояснил он.
Это хорошо, что учебный процесс не прервется. Но еще лучше то, что появилась возможность заглянуть в потроха артефактов. При наличии такой головы как Проскурин, у них есть шанс получать доступ к секретным технологиям. И главное, никто не сможет в этом уличить. Потому что артефакты невозможно вскрыть, не разрушив механизм.
Правда кандидатов откровенно жаль. Придется до поры, до времени держать открытие с икс-лучами в секрете. Это же трудно даже представить, какое преимущество они дают. Нужно будет поговорить с Проскуриным. Ребятки его вассалы, вот пусть он их и обрабатывает.
Ладно. Здесь на сегодня все. Хотел попросить Григория сделать еще хотя бы пару десятков взрывателей. Но похоже не судьба. Его теперь от новой задачки за уши не оттянешь. Это же какое веселье, имея только часть мозаики воссоздать всю картину. Снимок это конечно хорошо, но там видно далеко не все. Что-то выглядывает лишь частично. Что-то наслаивается. Что-то и вовсе скрыто другими деталями.
Посетил камбуз, схватил кусок пирога, оповестил Капитоновну, что ее благоверного похитила вторая жена, Наука, и сошел на берег. Ему пора в особняк баронессы. Помимо ее жарких объятий его ждет еще и работа. Вот уже четвертую неделю он трудится над картиной, заказанной Эмилией.
Странное дело. За месяц с небольшим он успел написать три десятка полотен. А тут все никак не завершит одну. Правда старается не за страх, а за совесть. Цепляется к малейшим шероховатостям, стараясь отшлифовать изображение до идеала…
Борис отошел на несколько шагов, взглянул на то, что у него получилось. От прежнего чувства незавершенности, нет и следа. У него всегда так. Видит, что картина закончена, но понимает, что можно еще что-то дополнить, подправить и переделать. Однако выскочил лог, и он отставляет работу в сторону.