— У меня родители погибли весной. Они единственная родня, а я стала недееспособной, хоть и совершеннолетняя.
Грустная улыбка Ярославы сказала о многом.
— Кто поставил тебе шрам на губе? — повторил мучивший меня вопрос.
— Игорь, — еле слышно ответила Ярослава.
«Значит, их сын».
— Причина? — как на допросе сыпал я, но Зверь рычал и скреб, желая докопаться до правды.
Ярослава чувствовала злое нетерпение, вжимаясь в глубокое кресло около кровати, но бежать ей было некуда. Уже некуда.
Зверь внутри радостно оскалился.
Моя!
— Мы не сошлись в понимании отношений между братом и сестрой.
Я навис над ней, опершись сильными руками в подлокотники.
— И как Игорь видит ваши отношения? — Я и так знал, что ответит мне Ярослава. Видел я Игоря, и не раз, чтобы понять, насколько тот был гнилой мразью.
— Он пристает ко мне… в сексуальном плане, — сдавленно выдавила Ярослава и сгорбилась под тяжестью неприглядных грязных слов. Я весь затрясся от гнева. Сегодня же потребую от Быстрого выкинуть эту семейку вон!
«Давай, зверюга! А они заодно и Ярославу прихватят на правах опекунов», — напомнил разум. Единственная возможность освободить от Выстроцких — это ритуал Пары. Он-то хоть сейчас готов. А Ярослава?
«От одного озабоченного к другому», — добавил масла в огонь говорливый рассудок.
Нет. Нужно было защитить девушку иначе.
— Значит, так… ты останешься здесь, пока я не придумаю, как тебя освободить от их опеки. К Выстроцким ты не вернешься.
— Зачем вам это?
Закономерный вопрос.
— Я ненавижу насилие, — честно признался в ответ. — И не допущу его. Здесь ты в безопасности.
Ярослава порывисто выдохнула и прошептала севшим враз голосом:
— Спасибо.
Я улыбнулся, разглядывая подрагивающие губы. Я чувствовала всем нутром, что ее отпустило, она вся будто расслабилась, выпуская страх наружу — пусть разлетится перепуганными воронами.
— Не за что. Это долг любого разумного существа. А теперь ложись спать. Степка рано приедет. Высыпайся.
На этих словах я вышел, оставляя дверь приоткрытой.
Я села на кровать и провела рукой по мягкому покрывалу из искусственного меха. В моей комнате не было ни одной дорогой вещи — мои опекуны не видели смысла радовать меня никакими вещами. Действительно, зачем слепой девушке уютное и мягкое покрывало на кровать?!
Я хотела рассмеяться, но вместо этого из горла вырвался всхлип, а глаза намокли от слез. Как же мне сейчас хотелось узнать какого цвета это покрывало! Какие оттенки в этом доме? Каким взглядом смотрел на меня хозяин этого дома?
В нем была жалость?
Конечно, жалость. Кто теперь посмотрит на меня с желанием... Или с любовью....