Лизу отвели на окраину пансионата к самому забору. Поставили лицом к частоколу сосен, всучили в руки документы о разводе и ручку, а сами отошли.
— Э-э-э… — Лиза не понимала, что от нее хотят. — Мне так и стоять?
— Нет. Иди вперед, — распорядилась Арина.
— Но тут деревья.
— Ты худенькая, не застрянешь.
— Но дальше забор.
— Нет там никакого забора. Иди уже! Не заговаривай мне зубы!
Колдунья явно сердилась. Лиза пожала плечами. Ладно, она пойдет. Только забор все равно никуда не денется.
Или денется…
Лиза легко проскользнула между двумя стволами и… охнула.
Никакого забора. Только поле. Бескрайнее и… унылое. Траву выжгло солнце, в воздухе висела пыль, аж в горле запершило. И глаза заслезились. Пахло чем-то тухлым. И ни намека на ветер, способный прогнать смрад.
— Что теперь?
Лиза обернулась и вскрикнула. Пансионат исчез. Вместе с Ариной и Евгением. Прохода не осталось. Со всех сторон окружало мертвое поле.
— Отлично, — пробурчала Лиза под нос. — Сослали.
Страха не было. Совсем. Она не ощущала угрозы. Здесь мерзко, не поспоришь. Но интуиция подсказывала, что неудобство временное.
— Вова! Вова, ты здесь?!
Лиза хотела встречи с мужем меньше всего на свете. Но, кажется, иначе не выбраться. Не вернуться в пансионат с треклятого поля. Да и Арина обещала магическую защиту от Вовиной злобы.
— Лиза? Это ты?
По телу промчались мурашки. Целый отряд.
Знакомый голос прозвучал будто из иного измерения. Или с того света. Глухо, неестественно, безжизненно…
А потом Лиза увидела его. Муж брел по выжженной траве босиком в разорванной рубашке. Щеки покрыла копоть, а волосы ржавая пыль, и вместо белокурых они казались рыжими. Но не солнечными рыжими, а… грязными, опаленными…
— Лиза, это, правда, ты? — спросил он плаксиво.
И не скажешь, что пред тобой домашний тиран. Тот, что годами избивал жену, заставляя ее жить в страхе и чувствовать себя ничтожеством.
— Это я. Пришла к тебе по делу.
Лизе понадобилась вся выдержка, чтобы заговорить уверенно. Чтобы не позволить голосу дрогнуть. Вова — раненный зверь. Но он все равно зверь. Способен навредить и причинить боль. И даже убить, коли в измученном теле проснется привычная ярость.
— Вытащи меня. Пожалуйста…
Он посмотрел с мольбой. Но Лиза не ощутила и намека на жалость.
Ее не жалели. Никогда…
— Я помогу тебе выбраться, Вова. Вернуться в реальный мир, — проговорила она строго. — Но сначала ты подпишешь это.
Лиза протянула документы и ручку. И едва Вова взял их дрожащими пальцами и сел на землю, поспешно отступила. Он ведь разъярится. Непременно разъярится!
— Развод? — опешил Вова, став вновь похожим на самого себя прежнего. Глаза налились кровью, черты лица исказились от злости. — Ни за что!