Лишь засыпая, проиграв в борьбе паутине, Лиза поняла, где и когда это было. В видении, что посетило, пока тело погружалось на дно озера. Это Влад говорил с таинственной Виолой о ребенке, которому не нашлось место рядом с ними…
***
— Свекровь, значит, охотится, — посочувствовала Татьяна, подливая Лизе фруктового чаю.
На пансионат спустился августовский вечер, уже не летний, но еще и не холодный, осенний. Расположились, однако, в доме, а не на террасе, чему Лиза несказанно обрадовалась. В уютной гостиной при свете электрических ламп она чувствовала себя спокойнее, чем снаружи, где ветер качал сосны, и в их скрипе чудился шепот Ядвиги Семеновны: попеременно то увещевания, то угрозы. Лиза понятия не имела, как оказалась в домике. Просто проснулась в собственной спальне и все. Но хотелось верить, что это Влад ее перенес, крепко сжимая в объятиях. Глупые мысли? Ну и пусть. После всех пережитых ужасов можно же просто помечтать.
— Ты не переживай, — добавила Татьяна. — Коли не хочешь с ней встречаться, так и уйдет ни с чем. Здесь только наши желания важны, а не тех, кто остался снаружи.
— Бабка, кажись, упертая, — со знанием дела протянул Степан и зачерпнул столовой ложкой клубничного варенья. — А глаза у нее злые.
— Попа слипнется, — пригрозила Татьяна. — Половину банки умял.
— Не слипнется, — заверил мальчишка и потянулся за новой порцией лакомства, но Татьяна проворно перехватила руку.
— Откуда про глаза узнал, а? Тебе же велели не подходить к забору!
— Дык я и не подходил, — обиделся мальчишка. — С дерева в бинокль глядел, как эта бабка с другой каргой какие-то палочки жгли. И все шептали чего-то. Ведьмы, как пить дать!
— Тьфу на тебя! — рассердилась Татьяна. — Марш спать! Придумает тоже — ведьмы!
— Ведьмы! — уперся мальчишка, но на всякий случай пулей выскочил из-за стола, дабы не попало. Увы, он не учел, что вмешается Наташа и ловко подставит подножку.
Полет получился грандиозным. Степан не просто плюхнулся, а именно полетел, раскинув руки. Аки вольная птица. Но с приземлением вышла неувязочка, а особенно с его последствиями. Пострадали и колени, и ладони, и подбородок. Нет, Степан не заплакал. Он же не девчонка. Однако на лице застыла жуткая обида. Аж губы затряслись.
— Наташа! — возмутилась Татьяна, суетясь возле мальчишки. — И не стыдно?!
— Чтоб тебя ведьмы украли! — пожелал Степан от всей "души", без сомнения считая, что их странной дружбе пришел конец.
Наташа пожала плечами и отхлебнула чай. Мол, подумаешь.
— Нравится изображать мамочку, — проворчала она, когда Татьяна увела мальчишку в ванную — обрабатывать ссадины. — Вот я и подарила ей отличную возможность. Пусть не жалуется и играется, пока не надоест.