— Фруктами? — пронеслось у меня в голове, — она что, знает про Юи-юи?
— Нет, благодарю.
— Тогда позвольте мне откланяться, — дела. Завтрак с девяти до одиннадцати в выходной и с семи до пол девятого во время занятий. Сладких снов, Амир, — обронила она на пороге и исчезла в тьме коридора.
Я сбросил два баула на пол, и положил на стол меч. Ну что ж, стоит взглянуть на спальню, пошел в сторону широкой винтовой лестницы, уходящей наверх. На площадке второго этажа присутствовали три двери.
За одной обнаружился санузел. Вторая вывела на балкон, утопленный в крышу наподобие мансарды, а вот за третей была спальня.
И Юи-юи скачущая на матрасе.
— Чесать-чесать скорее! Много! Ждала долго!
— Ты в порядке? — поинтересовался у нее присаживаясь на край.
— Теперь хорошо, — простонала она, как только моя рука принялась за почесывания.
— Ты не голодная?
— Чеши.
— Может я помоюсь и лягу? — поймал себя на том, что разговариваю с ней как с разумной.
Она посопела, решая задачу сейчас — много, или потом много-много и разрешила — иди быстро-быстро.
Получив свою дозу после душа, она в конце концов уползла мне в ноги, рассказывая о том, что ей нравится здесь, что теперь ей не надо прятаться и можно быть рядом постоянно.
Это заявление несколько насторожило, но я решил оставить решение этой проблемы назавтра, с этой мыслью и заснул.
Тонкая молочная кисея, колыхавшаяся на ветру, не скрывала прекрасного вида на сад. Мягкость подушек манила преклонить голову, но на столе истекало прозрачным соком горячее мясо и нагревалось вино. Я же не мог оторвать взгляда от гибкой фигуры, в прозрачных шароварах, поясе с монетками и топе, скрытом под каскадом жгуче черных волос.
Она танцевала, покачивая в такт неслышимой музыке своими крутыми бедрами и завораживала знаком бесконечности выписываемой этой аппетитной частью тела.
Руки, порхающие птицами над головой девушки, говорили о чем-то откровенном, заставляя убыстряться ритму сердца.
Откуда-то нахлынуло раздражение, что не передо мной она выгибается в чувственном танце, предоставив любоваться издалека, как в насмешку.
Меня не занимало остывающее мясо, другой голод накатил, заставив подняться и шагнуть из тенистой беседки.
Мимоходом отметил, что я тоже одет в белоснежные шаровары и только тяжелая цепь украшала оголенную грудь.
Теперь я наконец услышал музыку. Ощутил переливы свирели и рокот барабанов, движение смычком по струнам домбры и мягкий шёпот кастаньеты.
Приближаясь к ней со спины, я завороженно наблюдал за нечеловеческой гибкостью ее стана, за прогибами и приглашающими движениями. То, как она оттопыривала свою нижнюю часть будило фантазию, подкидывая все новые и новые картинки, как я могу ее поставить и войти. Как она будет изгибаться под моим разгоряченным движением, вколачивающим в нее всю жажду и желание обладания.