Каифа запрокинула голову и истерично расхохоталась. Было в этом смехе что-то от сумасшествия, дикого, необузданного безумия, которое уже невозможно остановить.
— Придут другие! Ты слышишь?! Они придут за тобой, больная мразь!
Вскочив на ноги, она выглядела совершенно обезумевшей.
Больной, разбитой на куски.
На скривившихся в злобной усмешке губах пузырилась пена, а в глубине глаз застыла дикая, необузданная ярость.
— Слабак! Ты просто не можешь убить меня. Не можешь, не можешь убить, сукин ты сын!
Прозвучавший выстрел был оглушительным и неожиданным. Я вздрогнул, в горле булькнуло, а тело девки упало на песок, как подрезанный косой стебель.
— Я не предлагаю дважды, — процедил магистр и, убрав пистолет, отвернулся и зашагал к «Цикуте».
***
— Я думаю, ты поступил правильно.
Бардо аккуратно поставил куб на небольшое возвышение у приборной панели и остервенело вытер руки об штаны, точно притронулся к ядовитой лягушке.
— Может быть, — Фэд устроился в кресле за пилотом и сцепил руки под подбородком. — Но я виноват в том, что с ней стало.
— То, что Каифа сделала с двоедушником — омерзительно, — проговорил я. — Возможно, ты поступил слишком мягко. Его она не жалела и мучала.
— А ты жесток, двоедушник, — усмешка магистра была холодной, но не осуждающей.
Он, возможно и жалел, что убил больную суку.
Но не потому, что она была когда-то ему не чужим, близким человеком, а потому, что не страдала за свои поступки.
Фэд о чем-то крепко задумался, а Бардо устроился за штурвалом и активировал основные системы. По красной глади корпуса прошла рябь, воздух вокруг слабо замерцал, а через секунду корабль подал голос.
— Приветствую, старый друг, — сказал он.
Точнее, она.
Голос был женским.
Но вот чего определенно никто не ожидал, так это ответа, раздавшегося с того места, где лежал куб.
— Здравствуй, вольная птица.
Меня колотило от ненависти, выворачивало наизнанку от черного разъедающего негодования, а внутренности горели огнем, расплескивая по венам кислоту и пламя, которое никак не получалось унять.
Сотня систем, а может быть две. Какая разница, если Совет будет жить? Им нет дела до людей и их миров, до загубленных семей, искалеченных жизней!
И, что самое страшное, Буре тоже не было дела.
Он забыл. Совершенно забыл, как мы покинули родной дом, как камкери изувечили нашу планету, убили его отца.
Север, наверное, насмешливо бы заявил, что я не политик и не понимаю очевидных вещей. Он был куда ближе ко всей этой системе, к интригам, склокам и закулисным играм. Может быть, он бы даже поддержал план Бури, ведь это шанс избежать полномасштабной войны, которая еще неизвестно чем закончится.