Много роскошной мебели, много ковров, картин и расписанных ваз с живыми цветами. Все этот так разительно отличается от привычного минимализма, прямых углов и стерильной городской чистоты, что первое время я чувствовал себя путешественником во времени, метнувшемся лет на пятьсот назад.
— Мы признаемся честно, вольный, — кулганец тяжело разворачивается и смотрит на меня сверху вниз. В черных глазах-бусинках, почти скрытых широкой коричневой «шляпкой», — ни единого чувства или мысли. — Вознаграждение могло тебя и не дождаться.
Мертвые глаза насекомого. Так на тебя может смотреть паук: невозмутимо и холодно, как на кусок дерьма или пустое место. Чем я был для кулганца — вопрос сложный. Вероятно, что интересной зверушкой. Не секрет, что их ученые в свое время отлавливали двоедушников для изучения. Всестороннего и обстоятельного.
Стоит ли говорить, что никто из них не покинул Либрию, кулганскую родину, живым?
— Я расстарался, чтобы вернуться вовремя, — от предложенных напитков я благоразумно отказываюсь. Крепкий алкоголь превращает меня в то еще животное.
— И нам нравится твой ответственный подход. Награда, в полном объеме, переведена на твой личный счет.
— Значит, я могу быть свободен.
Я не спрашиваю, потому что не собираюсь задерживаться. Внутри неприятно давит и жжет, а на самом краешке сознания скребется тревога. Именно сейчас, в этом самом кабинете, творится что-то жуткое.
Я чувствую это кожей, но не могу объяснить. Угрозу внушают мне тени у стены, изгиб гравитационной подвески, излишняя тишина, которую нарушает только мое дыхание.
Кулганец непривычно мнется, что-то хочет сказать… и от этого становится совсем тошно.
Странно шипит генератор речи, не в силах трансформировать рычание и бульканье, рвущееся из горла «библиотекаря».
Какого хрена происходит?
— Давай начистоту, — я скрещиваю руки на груди и пристально рассматриваю собеседника, стараясь не представлять, как он вообще проходит в двери с такой-то шляпой.
— Неспокойно последнее время.
Люблю такое начало серьезного разговора. Ты собеседнику прямой вопрос, а он тебе о погоде начинает рассказывать.
— Камкери проглатывают одну систему за другой, — я откидываюсь на спинку кресла, а мне в голову лезут самые мрачные мысли. Раз уж грибной посол решил поговорить о том, как плохи дела, то галактика катится к едрени матери, — мы на пороге войны.
— Вы на пороге истребления, — кулганец произносит это абсолютно будничным тоном — генератор речи не отражает никакой эмоциональной окраски, но меня пробирает крупная дрожь.
— Не слишком ли громкие заявления?