- Завалило, - сказал он всего одно слово и отвернулся.
Вот и приплыли...
Не осталось сил даже для полноценной паники, а на дне души, где тяжело булькала безнадега, не было почти ничего, кроме тупой усталости и способности переставлять ноги на автомате, не задумываясь, куда я иду и зачем.
- Теперь у нас и нет особого выхода, - промямлила я и качнула головой в сторону обрамленного кристаллами туннеля.
Все познается в сравнении, и если бы кто-то пару дней назад сказал мне, что я совершенно не обрадуюсь новым исследованиям неизвестной планеты на краю колониального пояса, то я бы назвала этого человека сумасшедшим и отправила куда подальше.
Сейчас же эти слова уже не вызвали бы ничего, кроме тупой боли в груди и, как ни странно, согласия. Обреченного такого, иссушающего согласия.
Я обожала слушать камень.
Я любила его истории, я понимала его страхи, я могла уловить тоску по былому и горечь утраты, глухое раздражение или искреннюю радость от новой встречи с живыми, мыслящими существами, что были способны снова наполнить древние, заброшенные руины жизнью, пусть даже ненадолго.
Я улавливала его вибрации, сотканные из чужих мыслей, чужих душ и энергий, но вросших в саму структуру камня, со временем став его собственной душой.
Здесь же - ничего.
Пустота во всем.
Я перестала прикасаться к стенам в надежде поймать хоть крошечной отголосок чужой мысли. Этот город мог говорить со мной только во сне; все вокруг - из одинакового белого минерала, от которого веяло чем-то затхлым и мертвым. Куда ни ткнись - везде такой же камень, белоснежные развалины, осколки, что валялись просто на земле.
Если бы кто-то мне сказал, что я буду чувствовать отвращение к собственной работе, то я бы покрутила пальцем у виска и расхохоталась.
Сейчас мне было не смешно.
Я ненавидела это место. Ненавидела компанию, что притащила нас сюда. Бывало всякое за то время, что я работала на нее: планеты попадались разные, неприятности - на любой вкус, но никогда не попадался мне настолько переполненный смертью мир.
И я ненавидела его за то, что он такой.
Его создателей, что сотворили чудовище и бросили, скрывшись в черной безразличной бездне.
Я не ненавидела свой дар, нет. Он делал меня цельной, полноценной, открытой для всех возможных миров, но такие места - гиблые и опасные - нужно наносить на карту колониального пояса большими жирными красными точками.
- Очередной долбаный лабиринт, - проворчала Берта, вырвав меня из мыслей.
Мы давно миновали подсвеченный кристаллами вход и медленно двигались вниз. Наверное, мы спускались к самому центру планеты, чтобы больше никогда не увидеть солнечный свет. Если честно, то я бы уже ничему не удивилась.