В панике хлопая глазищами и возмущённо потряхивая хелицерами, он притаился среди ветвей, и по нему было видно, что он мечтает удрать отсюда как можно дальше, но что -то ему не даёт.
- Поставь нам купол невидимости и тишины, Син, живо! - глядя на этого мохнатого чудика в упор, приказал я самому сильному магу планеты.
Паук недовольно поморщился и фыркнул, но всё же махнул лапой, и вокруг меня и Ксаны тут же заискрился едва видимый глазу защитный купол. Последнее, что я от него услышал, было звуком ломающихся ветвей, громкий «шмяк» об землю и панический топот восьми улепётывающих паучьих лап. Ему бы слоном в цирке работать.
- П-почему ты Кузю Сином н-назвал? - отчего-то заикаясь, спросила тихим голоском жена. Испугалась, наверное, бедная, когда с паука падала.
- Так ведь Син его создатель и хозяин. Он им управляет, - пояснил я, удивившись её вопросу. Наверное, всё же умудрилась где-то приложиться головой. - Ты мне лучше объясни, жена моя, с какой это радости ты обернулась прямо на лужайке перед Микаэлем, и зачем ты ласкала этого эльфа? Нашей ночи любви тебе показалось мало? - я начал властно оглаживать её шелковистый животик.
- Микаэль? - почему-то переспросила она, млея под моей рукой. - Красивое имя. Но мне больше нравится Леголас.
- Кто-о-о??? - взревел я. - Какой ещё Леголас? Где этот смертник?
- Э-э-э... Наверное, в Средиземье, - растерянно пожала плечами жена. - Да не волнуйся ты так, Микаэль ведь женат. Не буду я к нему больше приставать. Пусть живёт.
- Не знаю, что это за деревня такая, но обязательно выясню! И я бы уже прикончил Микаэля, не будь он другом твоей матери, - заявил я, наблюдая, как удивлённо приподнимаются брови Ксаны. - Но ты права, пусть живёт. А я, знаешь ли, тоже женат. На тебе! И буду любить тебя так долго и сладко, пока из твоей головы не выветрятся все мысли о других мужчинах!
- Правда? - в её изумрудных глазах светилось изумление.
Она что, сомневается?
Неверие на лице малышки ранило и провоцировало меня доказать ей, что мы пара, что она для меня всё, и я весь принадлежу ей.
Где-то на подсознании крутилась отдалённая мысль, что что-то не так, что всё неправильно, усиливая желание всё исправить, заставить её принять меня окончательно. Я буквально впился в нежные губки, терзая их, наказывая, а потом зализывая и нежа свою сладкую девочку.
Сначала Ксана была напряжена, но быстро поддалась страсти, выгибаясь мне навстречу, прижимаясь голой грудью к моему торсу. Если у меня и были сомнения, то они растворились в её хриплом стоне, в тонких пальчиках, зарывшихся в мои волосы, в нетерпеливом ёрзании её впалого животика по моему каменному стояку.