— К тому же у Дорош глаза алые, как у наших дочерей.
— Дракон ты мой нежный. Да, она манауканка, а похититель всего лишь полукровка нонарец! Еще и неизвестно кто из этой парочки сильнее.
— Он, Маруся, я тебе это авторитетно заявляю.
— Ладно, не спорю, он, возможно, сильнее, но лучше она, чем одна из наших дочек, Ян.
— Маруся, — осуждающе дернулся в объятиях жены Шалорт, привычно сжимая ее волосы на затылке, чтобы заглянуть в глаза.
— Да, Ян. Я такая. Да, я очень хочу посмотреть, что будут делать сильные мира сего в этой ситуации. Спасут они эту полукровку или нет? Потому что таких, как эта девочка, скоро будет много, а таких, как наши дети, нет. Я должна понять: готово ли сообщество ССР увидеть истинный твой лик и наших детей. Или нам все же потребуется мой корабль, чтобы доказывать другим, что мы никому не желаем зла, но готовы сражаться за свое будущее.
Дракон шумно выдохнул, покачал головой и тихо шепнул:
— Чудовище мое.
Затем последовал поцелуй, на который Маруся пылко ответила, чтобы через несколько мгновений, улыбнувшись, ответить их стандартной фразой:
— Зато любимое.
Станция «Астрея»
Пальцы барабанили по клавиатуре, гостиная заполнялась аппетитными ароматами из кухонной зоны, но то, что творилось в голове розововолосой красотки, было иным родом голода.
«Я иногда во время секса плотно закрываю глаза и фантазирую, что мое тело связано, и я не могу шевелить руками и ногами. Нет возможности пошевелить даже пальчиками, только лежать на животе, хватать разгоряченным ртом прохладный воздух и терпеливо принимать чужое жесткое вторжение в мою нежную плоть. Яростное вторжение и такое очень влажное, потому что меня это все сильно возбуждает и заводит. И я жмурюсь еще сильнее, мечтаю почувствовать все намного ярче, глубже…»
Тут Виола застыла, судорожно пытаясь подобрать слово. Оно витало где-то рядом, то самое нужное, способное вобрать всю многогранность той эмоции, что хотелось передать читателю. Что-то простое, короткое, но весомое.
— Больнее.
Чужой шепот выбросил Виолу из процесса создания, она испуганно обернулась на Феликса, который порицающе поцокал языком, тихо шепнул:
— Больнее, Виола. Мазохисты ищут во всем ее сладкий привкус. А ты не понимаешь этого. Придется тебе показать.
Дрожь пронеслась по телу молодой женщины, а юркий язычок быстро мелькнул между губ. Зрачки призывно расширились, и Феликс усмехнулся. Его женушка очень чувствительная. Альбинос порой удивлялся, как она девственницей дождалась его. А беременность еще и добавила ноток запретности, которую так и хочется обойти, что ему, что ей. Феликс до встречи с Виолеттой никогда в жизни не считал себя сексуально озабоченным. Этот порочный бутон страсти зацепил шиянарца шипом своей невинности прямо за сердце, проткнул его на сквозь, отравляя своим ядом одержимости. И округлый животик жены возбуждал Феликса порой так сильно, что он был готов биться в экстазе, только трепетно гладя его руками, чувствуя, как шевелится под тонкой кожей его дитя. Задерживал дыхание, чтобы впитать это ощущение чужого стремления к жизни.