— Да брось, — закатил глаза Бен, поняв причину моего замешательства, — ты терпеть не можешь уборку, Лоис. Я бывал у вас сотню раз. Вы иногда забываете закрыть дверь в ту самую спальню, которую, как мы знаем, для гостей никто не убирает. И даже если она закрыта, у вас по квартире частенько встречаются твои кофты, лифчики…
— Лифчики не мои, — встрепенулась я. — Я их не ношу.
Плохая тактика защиты.
По красивому лицу расплылась улыбка, а блестящие глаза медленно направились к груди (снять свитер по дороге было большой ошибкой) и еще медленнее — обратно к моим глазам.
— Да, это я знаю.
Щеки покрылись предательским румянцем.
Когда все так успело перемениться? Еще вчера Бен не проявлял ко мне никакого сексуального интереса: лишь подтрунивал и держал физический контакт сугубо в рамках дружеского общения. Так как же вышло, что за сегодня он откинул в мой адрес больше недвусмысленных намеков, чем за все тринадцать лет нашего общения?
— В общем, — прокашлялся Бен, — беспорядок — эта норма. Наплюй и приходи на матч.
— Пожалуй, — сказала я, проворачивая ключи в замочной скважине, — мне все же нужно в кой-то веки навести порядок в комнате.
А первым делом — в своей голове.
— Удачной игры, Бен. И спасибо, что проводил. Пока!
Я так быстро разделила нас дверью, что мне тут же стало стыдно. Хотя нет, с момента пробуждения чувство стыда не покидало меня. Сейчас оно просто усилилось. Сердце отбивало ритм с такой скоростью, словно мне снова было шестнадцать и я захлопнула дверь перед мамой, чтобы та не увидела опьянения в моих глазах. Только на этот раз опьянена я была не столько алкоголем, сколько ликерными глазами.
Несуразица какая. Надо поспать. Да, сон определенно поможет мне прийти в себя. Мое странное самоощущение можно легко объяснить. Это все алкоголь. Определенно, алкоголь. Я посплю — и все пройдет.
Примечание:
[3] GHB (гамма-гидроксибутират) — так называемый наркотик для изнасилования, психотропное вещество, вызывающее спутанность сознания с возможной последующей кратковременной потерей памяти.
7
Я снова открыла глаза в полдень того же дня. На этот раз в своей родной кровати, в изголовье которой валялась небольшая кучка мятой одежды.
— Ой, поглядите-ка кто потирает покрасневшие глазки! — пропел высокий голосок.
Дернувшись от неожиданности, я обернулась в сторону Келли. Та лежала на соседней кровати с маникюрной пилочкой в руках. Ее окружали баночки лака, палитра оттенков которых столь широка, что впору открывать свой салон. На красивом личике отсутствовали какие-либо следы похмелья.