Не учла я только одного: Шерхан — это вам не дядя. Это сильный и умный мужчина. Тигр. И только отбежав от дома, обернулась, его увидела. Вскрикнула, побежала быстрее, да толку… нагнал в несколько шагов, поймал, повалил в снег. Тот мокрый – весна вошла в силу. Сверху на мне лежит.
— Куда собралась, Белоснежка? – хрипло спросил он. – К дяденьке своему?
Я тогда и не подумала о том, откуда он про дядю моего знает. Я хотела выбраться из-под его тела. Я хотела сражаться, и все равно было, что не смогу победить. Я не могла просто лежать под ним и в чёрные, как ночь, глаза его смотреть. Но мои потуги сбросить мужское тело с себя ничего не принесли. Шерхан просто перекинул меня через плечо, как мешок с картошкой, и понёс обратно в дом.
Швырнул на кровать в комнате, я времени терять даром не стала — сразу бросилась к окну. Бежать, не оставаться с ним!
— Ах так, - усмехнулся он. – Сама напросилась.
Сдернул с себя ремень одним движением, руки мои крепко им перехватил спереди, и завязал. До боли. Так, что точно не снять, зубами не сгрызть. Лежу перед ним на спине, руки связаны, дышу так же тяжело, как он.
— Не подходи ко мне! - закричала я.
– А то что? - хищно поинтересовался он.
Склонился надо мной. Ноги у меня свободны, я сумела его пнуть. Но моей маленькой ступней по такому мужчине, что слону дробиной. Я пнула ещё раз, другой ногой. Тогда он просто поймал меня за щиколотки, к себе подтянул, навалился сверху. Тяжёлый, между нами мои связанные руки, пошевелиться не могу. Он губы мои нашёл и не поцеловал даже — впился в них поцелуем. И руки его такие требовательные, жёсткие, а прикосновения все нежнее…
Той ночью я узнала, почему падшие женщины становятся падшими. Это… это было так сладко. Так невыносимо, словно вот-вот от этой сладости умрёшь. И поразилась – неужели все люди такое испытывают? Почему тогда они не занимаются грехопадением все время, без остановки? Потому что мне определённо точно хочется снова, ещё и ещё…
Шерхан слез с моего тела, снимая свою тяжесть. Потом легко, одной рукой освободил мои затекшие уже руки, принялся их растирать.
— Ты любишь Лику, да? - спросила я.
— Дурочка ты, Белоснежка, - ответил он.
С Имраном жить мне нравилось. Даже несмотря на то, что его часто дома не бывало, и виделись мы только — по ночам и за утренним кофе, перед тем, как он на работу уезжал.
Вопросов про оружие я больше не задавала. Не смогла… Сердце все ещё трепетало, стоило только подумать, чем он занимается. Но я за него молилась. Исправно, как бабушка учила, и не важно, что он другой веры. Главное, что я за нас обоих верила.