Я отвечаю твердо:
— Правды. Какого доверия ты от меня ждешь, какого содействия, если сам темнишь? Может, хватит вокруг да около ходить?
Ваня достает сигарету, по привычке усаживается на подоконник, протягивает мне одну. Курим, я не тороплю его, но всем видом показываю, что не отстану, пока не услышу истинных причин.
— Черт… Умеешь же ты в печенку залезть, — мотает он головой, не весело улыбаясь. Рот его при этом чуть кривится в одну сторону.
Ваня начинает рассказывать, а я за это время, кажется, скуриваю не меньше половины пачки.
— Все началось пару лет назад. Три с лишним года. Я еще не был начальником розыска… Ко мне начали приходить письма. Простые, белые конверты, без штемпеля и обратного адреса, они всегда оказывались прямо на моем рабочем столе. То есть, доставлялись либо через доверенное лицо, вхожее на участок, либо… либо человек работал там или мог сам пробраться в отдел.
Поначалу я ничего не понимал — нарезки из журналов, буквы, вырезки, картинки. Чушь какая-то. А потом, — Ваня закрывает глаза, замолкая, будто воспоминания даются ему тяжело, — на одном из снимков был скарабей. А через неделю мы нашли девчонку, подвешенную, выпотрошенную, как и в этот раз. На берде — татуировка цветная, свежая.
— Скарабей?
— Он самый. Начал поднимать старые дела, сверяясь с тем, что было в других конвертах, так и получилось не только в серию объединить, но и найти среди «висяков» еще несколько, относящихся к нашему маньяку.
Потом, на время, он пропал. Перестал выходить на связь, но трупы по-прежнему находились. И недавно этот урод начал слать мне домой посылки. Домой! Я уже и курьеру морду бил, и службу доставки проверками замучил. Они и отправления на мой адрес брать перестали, но я так на него и не вышел. Представляешь? Казалось бы, что там сложного, с моей-то должностью — но словно все концы в воду. Никак не подступиться.
— А что в тех посылках?
— Послания. Адреса, где искать трупы, если мы долго не находим, кусочки карт, страницы из книг. Бессвязная чепуха. Но недавно, — Ваня замолкает, а я понимаю, что мы подошли к той самой черте, — недавно среди всей этой муры появилась одна общая канва. Теперь он пытается донести до меня, что следующей жертвой станет Янка.
— Как это? — удивляюсь я.
— Началось с фрагментом из книги. Описание того, как больно терять любимую женщину. Потом распечатка, кадр из фильма, где маньяк зарезал девушку полицейского. Последнее — часы — луковицы, старинные. Время — без пяти двенадцать. Что это значит? Осталось пять минут, пять дней, жертв? Не могу разгадать, и это, *лять, бесит.