Я в этом немного сомневалась, но перечить не стала.
Мария села на краю кровати, видимо, намереваясь кормить меня с ложки, но я решительно запротестовала.
— У меня болит голова, Мария, — проговорила с улыбкой, — я не умираю и еще в состоянии есть сама! — и, решительно сев в постели, взяла в руки серебряную посуду и поставила ее себе на колени.
— Лорд Финч просил передать вам пожелания скорейшего выздоровления, — сказала мне горничная, наблюдая, как я ем, — мисс Ньютон также присоединилась к этим пожеланиям, — добавила горничная.
— Мисс Ньютон? — я проглотила очередную ложку бульона.
— Да. Она трапезничает вместе с милордом, — кивнула женщина, и я не сдержала усмешки. Лорд Финч не приветствовал присутствие за своим столом прислуги, а эту модистку усадил рядом с собой. Странно как-то!
А эта Оливия Ньютон явно положила глаз на моего опекуна и, видимо, уже давно.
С бульоном расправилась быстрее, чем предполагала, после чего легла обратно на подушки.
— Чаю? — поинтересовалась Мария.
— Нет, — ответила тихо и закрыла глаза.
Голова продолжала болеть, и легче мне не становилось, но одновременно с этим накатила сонливость, и я повернулась набок, положив под щеку ладонь. Отчего-то вспомнила своего старого медведя, что остался где-то в моих вещах, из тех, что не разобрала прислуга. И с мыслями о том, что мне стоит отыскать его, уснула. Но, перед тем, как провалиться в сон, услышала тихие шаги горничной, которая, на цыпочках, прихватив поднос, выходила из спальни.
А затем мне приснился странный сон. Будто кто-то тихо зашел в мою спальню и положил мне на лоб широкую холодную ладонь. И боль ушла.
Этим утром я узнала новости из первых рук, то есть от Марии, что принесла мне воду для умывания, а затем занялась моей одеждой и прической. И, пока сидела у зеркала, наблюдая за тем, как ловко укладывает мне волосы горничная, Мария поведала мне, что этим утром мисс Ньютон, спешно покинула замок, не оставшись даже на завтрак. Заметив, что мои брови удивленно поползли вверх, женщина пояснила, что это поступил приказ от сэра Генри и модистку буквально выставили в двери, а все, как оказалось оттого, что она, якобы, со слов мистера Отиса, этой ночью пробралась в комнату к лорду Финчу.
— И какая же развратная дама! Милорд, конечно, джентльмен, при всем его непростом характере. Никто ничего бы и не узнал, если бы... — возмущенно проговорила Мария и осеклась, вовремя вспомнив, что говорит непотребные вещи при девице. И все же, степень ее возмущения была велика, потому что женщина продолжила: — Ни стыда, ни совести! Еще та ведьма!