Несмотря на его тон, я погасила в себе раздражение, потому что он был прав.
– Они захотят захватить это место, чтобы укрыть своих женщин от зимы и радиации, – вынуждена была признать я.
– Вот именно!
Но мне эта позиция почему-то не казалась однозначной:
– И все равно… сотрудничество лучше, чем война. Я не знаю… можно проводить сделки на поверхности… или еще какие-то способы придумать. Мы не можем с ними бороться вечно, ведь они такие же люди, как и мы.
На этот раз даже голос Главы Государства потерял свою мягкость:
– Люди?! Кханника, опомнись! Они – не люди! Они давно такие же мутанты, как танталы и птеродактили! Они не насиловали и не пытали тебя – и этим подкупили, ты понимаешь? А потом отпустили, чтобы ты самолично принесла раздор в наши ряды.
Я перестала понимать логику. Конечно, обезьяны от нас сильно отличаются, но я-то теперь точно знала, что эти отличия не делают из них другую ветвь эволюции. Тайкенен продолжал:
– Это все равно, что договариваться с птеродактилями. Какое-то время ты можешь его использовать, но едва подвернется подходящий момент – он выклюет тебе глаза. С чего ты взяла, что мы вообще должны разговаривать с ними на равных? Как мы посмотрим в глаза тем людям, чьи родные ушли на поверхность и попали в руки этим извергам?
Он во многом прав, но не во всем:
– Да, некоторые барьеры придется преодолевать. Но компромисс выгоден и нам. Сколько еще мы будем жить под землей?
Они как-то синхронно охнули, но ответил мне только главный:
– Мы уже прожили тут пятьсот лет, проживем и еще пятьсот, если потребуется. Мы просто дождемся, когда они вымрут – все до единого. Ты же сама говорила, что у них остро стоит проблема бесплодия, несмотря на всю их развращенность, поэтому население постепенно сокращается! Нам не нужно сотрудничать с врагами, если сам Отец постепенно их уничтожает. А вот с нашими лекарствами они уже смогут хотя бы снизить уровень детской смертности, что уж никак не пойдет на пользу нам.
И снова каждое слово – истина. Да вот только что-то во мне сомневалось в ее абсолютности. И я наконец-то поняла – самое главное поняла о нас и обезьянах! То, что где-то давно улеглось на подкорке, но только сейчас облекалось в слова:
– Знаете, чем обезьяны лучше нас? – Оценила три шокированных взгляда от такой вопиющей формулировки. – Они живут для того, чтобы возродить всю человеческую цивилизацию, а мы живем только ради себя. Как крысы.
Я даже не успела подумать о том, что впервые использовала это слово, вместо привычного «лысь», как получила пощечину. А рука у Советника по защите тяжелая – не зря, наверное, свою должность занимает. Я прижала ладонь к лицу, но сдержала внезапно набежавшие слезы. Через минуту снова заговорил Тайкенен – и опять тем же мягким тоном, как в самом начале нашего разговора: