Но однажды ночью Бу изменил своей привычке и предостерег нас совершенно иным способом и о совершенно особенной беде. Это была одна из самых ужасных ночей в моей жизни, и я всегда буду благодарна Бу за то, что он поднял тревогу.
* * *
Первые выходные декабря выдались очень снежными. Я и несколько моих друзей отправились в Кингстон, неподалеку от Нью-Йорка, на конференцию, посвященную дрессуре собак. Основной доклад читала Турид Ругаас, инструктор из Норвегии, признанный эксперт в области языка собачьих жестов и движений. Турид была первой, кто обратил внимание на собачий язык жестов, или, скорее, тел, и на сопровождающие эти движения эмоции. Ее работа стала краеугольным камнем для многих из нас, вращающихся в мире собак, потому что она показала, что собаки, будучи общественными существами, используют свой особый язык для общения с другими представителями своего вида, чтобы сотрудничать и выживать. Она также выдвинула теорию о том, что, если собаки способны пытаться разрядить тревожную ситуацию внутри своего сообщества, это означает, что они способны испытывать чувство тревоги, а также обладают духом сотрудничества, заставляющим их заботиться о благополучии группы. До работ Турид к подобным рассуждениям относились с изрядной долей скепсиса, считая их антропоморфными. Но она сумела открыть глаза многим дрессировщикам и собачьим психологам, объяснив, что на самом деле сообщают нам собаки при помощи тех или иных движений. Нам пришлось признать, что эти животные и правда общаются. Тем самым мы согласились с мыслью, что дрессура собаки — это на самом деле двусторонняя беседа. Турид заметила, что, когда собака, к примеру, поворачивает голову, она, скорее всего, отводит глаза в попытке снизить уровень напряжения или сообщить вам, что в данной ситуации она чувствует себя неуютно. Когда вы подзываете собаку, а та не спешит выполнить команду, медленно проходя мимо другого животного, она не демонстрирует вам непослушание и не пытается с помощью неторопливых движений над вами доминировать — она всего лишь проявляет собачью вежливость по отношению к другой собаке.
В тот раз из-за обильного снегопада Аттикус, Данте и Бу провели все выходные с Лоренсом, дома. Для многих собак снег означает веселье. Он как будто подстегивает их энергию радости. Даже немолодые псы вроде нашего старшенького часто при виде снега начинают сходить с ума. Шестидесятипятифунтовому Аттикусу уже исполнилось тринадцать лет, что в человеческом летосчислении приближалось к восьмидесяти двум годам. (Чтобы получить эту цифру, я не пользовалась формулой, по которой собаке насчитывается семь человеческих лет за каждый год ее жизни. Когда мы начали лучше понимать своих собак, то поняли, что скорость старения собаки определяется ее размерами. Другими словами, такой же возраст собаки весом в двадцать фунтов соответствовал бы шестидесяти восьми годам, прожитым человеком.) Но каждую зиму он носился по первому снегу с такой скоростью, что, казалось, его задница бежит быстрее передних лап и, догоняя их, выталкивает его вперед, вынуждая еще сильнее наращивать скорость. В этом году Аттикус, как обычно, немного поиграл в снегу, совершив несколько пробежек в привычной для себя манере. Но, возвращаясь в дом, он с трудом преодолевал небольшие заносы и, тяжело дыша, упал перед лестницей на террасу. Поднявшись наверх, он снова упал, но встать уже не смог. Его дыхание становилось все более затрудненным, и с каждым мучительным вдохом все его тело сотрясала дрожь.