Перед моим носом раскладывают приборы, а затем ставят тарелку. Глазунья с ярко-жёлтым желтком, ломтики лосося, нарезанное спелое авокадо, тосты с сыром. Чашка кофе и молочник. Не трапеза, а фоточка из инстаграма.
— Ешь.
Очередной короткий приказ.
Так теперь всегда будет?
Вспоминая, в какой руке держать нож, а в какой — вилку, я приступаю к завтраку.
От первого кусочка еды моя душа улетает в рай. Проткнула желток, наблюдая, как он окрасил тарелку. На тост положила ломтик авокадо, нанизала на вилку лосось. Проглотила. Ощущая на языке идеальное смешение вкусов. Даже на секунду прикрыла веки, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие. Как же давно я не пробовала ничего подобного. Свежего. Вкусного. Приготовленного из качественных продуктов.
Насытившись, я сделала глоток кофе. Не понимала его вкуса, но и он порадовал мои вкусовые рецепторы. И только после этого я вспомнила, где нахожусь и кто на меня неотрывно пялится.
Отложила вилку, сообразив, насколько жадно ела. Хорошо ещё, что не стала облизывать тарелку.
Сабуров же к своей еде не притронулся. Взирал на меня, откинувшись на спинку стула, постукивая указательным пальцем по столу.
Молчание затягивалось. Оно выводило меня из равновесия. Нервировало.
— Спасибо за завтрак и вообще за гостеприимство, — тараторю, вытирая рот салфеткой, и поднимаюсь с места, — но мне уже пора.
— Сядь. Обратно.
От его тона мои коленки сами собой подкосились, и я осела на стул.
Я его взбесила. Сильно взбесила.
Злость прорывается из него, как вторая сущность Халка, когда доктор Беннер начинал выходить из себя. Но учитывая габариты Сабурова, он таким уже родился.
— Я понимаю, произошедшее вчера с моей стороны было не очень красивым, — никогда не потели ладошки, а теперь потеют, — и я обязательно верну вам долг, если вы что-то заплатили тому… человеку.
Запинаюсь. Задыхаюсь от произнесённой глупости и покрываюсь краской стыда. Он смотрит на меня и видит насквозь.
— Конечно вернёшь, — вкрадчиво подтверждает он, — вопрос: как.
Чую подвох в его словах.
Сабуров поднимается с места, огибает обеденный стол и оказывается за моей спиной. Я напрягаюсь. Вытягиваюсь, словно струна.
Он кладёт руки на стол по обе стороны от меня и наклоняется так, что его губы едва не касаются мочки моего уха. Я чувствую жар, исходящий от его тела, и непроизвольно тянусь к нему в попытке согреться.
— Запомни, ты теперь принадлежишь мне. Если вздумаешь ослушаться, я верну тебя туда, откуда забрал.
– Что значит принадлежу? — уточняю я слабым голосом. — Не в рабство же вы меня взяли.