И еще одна работа задержала Гордина. Ее сюжет странно срифмовался с предыдущим. На деревянной лавке, запрокинув голову в небо, лежала девчонка. Пряди ее волос рассыпались вокруг лица. Короткий сарафан не скрывал ноги запредельной длины. На земле рядом с лавкой были аккуратно выставлены ее туфельки-балетки. Точка съемки верхняя: стройная фигурка рассекает плоский кадр энергичной диагональю. И не было бы в этой картинке ничего примечательного, если б не тень летящей птицы. Словно проекция крылатой мечты. Такой свободной, даже бунтарской, по контрасту с занудной аккуратностью выставленных рядком туфелек.
Глеб не заметил, как дошел до конца зала. Фотографии, ради которой он приехал, не было! Гордин занервничал, не ошибся ли выставкой? Нет! Постер на входе в цех красного и белого говорил о том, что ошибки быть не могло. Глеб подошел к дежурной по залу.
– Та, что на плакате? Все победители находятся на втором этаже. Через гардероб направо и вверх по лестнице.
Глеб поднялся на второй этаж. Здесь было светлей и просторней, чем в подвале. Больше воздуха. Фотографии были собраны по рубрикам. «Природа». Не то! Это про зверушек, птичек и бабочек. «Архитектура». Ракурсы, ритмы колонн и арок, резкие свето-тени. Нет. «Стиль». Полуобнаженные красотки, застывшие в искусственных позах… Где же она? «Репортаж»? Нет. И наконец-то Глеб увидел ее. Ту самую фотографию, лишившую его покоя и сна. В рубрике «Люди».
Глеб замер перед огромным глянцевым отпечатком. Как это ни странно, нижний зал продвинул Глеба в понимании фотоискусства. И теперь он смотрел на фотографию глазами двух совершенно разных людей. В душе одного из них по-прежнему кипела обида и ярость. А другой, посторонний зритель, оценивал достоинства работы, победившей на конкурсе. Глеб не смог не признать то, что автор, к сожалению, талантлив. Что он сумел поймать самый драматический момент, когда рушился мир любовников. Их с Анной мир.
Глеб подошел ближе, наклонился, чтобы прочитать табличку с названием. «Александр Корбус. 25 лет. Осень нашей любви». В названии была какая-то щемящая точность. «Нашей. Примазался, паршивец, – с новым всплеском злобы подумал Глеб. – Наверное, мнит себя великим фотографом. Ну, ничего, я его достану».
Пока рефлексирующий Гордин, застыв, стоял перед снимком, сзади подошла молодая пара. Глеб испугался, что его могут узнать – он находился рядом с собственным изображением. Он даже слегка ссутулился, стараясь выглядеть менее заметным. Но пара не обратила на Глеба никакого внимания.
– А вот это классная работа! – уверенно заявил парень. – Такое реальное мясо жизни. Сразу видно, что не какая-то там постановочная тухлятина. Завидую черной завистью!