Разговор закончен, лично для меня. Препаршивое настроение даже не восстановит огромная коробка конфет и бутылка вина. Я не знаю, что именно мне в данный момент нужно, чтобы укротись собственное упадническое настроение. К черту пары, к черту всех и вся. Мне сейчас совершенно все равно на то, какой я буду выглядеть в глазах ребят. Этой грязи мне достаточно.
Уйти поспешно не получилось. Раевский совершенно не контролировал то, что делал. Это наглость вот так, без разрешения проникать в ложбинку между грудей и с надменной улыбкой там тыкаться пальцами. Меня словно током прошибло, и если бы не злость, клокотавшая внутри подобно вулкану, я бы, наверное, протяжно выдохнула и сжала ноги, пытаясь удержать нахлынувшее приятное томление между ног. Но здесь уже дело принципа. Он не имеет права так издеваться надо мной и распускать руки.
Яблоко раздора в виде карикатуры появляется в пальцах Раевского. Лицо надменного препода теряет свой ироничный оскал, губы превращаются в тонкую линию, а глаза пытливо рассматривают картинку.
Я урою Батурина, век ему спокойствия не видать. Знал бы этот недомужик, во что именно меня ввязал. Каково мне рядом с мужчиной, на которого неправильно реагирует мое тело? То есть среагировало на его брата, но теперь что-то подобное вытворяет и рядом с этим женоненавистником. Да он же едва сдерживается, чтобы не перейти на более жесткие высказывания. Но контроль — это его все, как ни как в стенах университета, где нужно держать марку добросовестного преподавателя.
Тонуть, так с музыкой, потому что действую на инстинктах, а о приличиях подумаю потом, если захочу. Да и смысл доказывать, что я белая, если меня уже давно смешали с грязью. Несчастный клочок бумаги исчезает в кармане брюк. Я делаю неосторожный, нервный шаг вперед, о моей тотальной ловкости уже ходят легенды. Нога немного подворачивается, а я со всего размаха грудью влипаю в удивленного Раевского. Я, естественно опешила, а вот рука жила собственной жизнью до того момента, как мои уши услышали фразу про дневник.
Грязный извращенец! Он и здесь не упустил момент поиздеваться, мало ему того, что регулярно задевает и заставляет чувствовать себя пустым местом.
— Фантазии взяли в плен? — поднимаю голову и с ленивой улыбкой рассматриваю серьезное лицо Раевского.
И куда же подевалась его надменная улыбка, которая так меня раздражала.
— Ты всё отыскала, что надо или продолжим тщательнее?
Рука Раевского обнимает меня за талию, тогда как вторая тоже проникает в карман, где я, как оказалось, забыла, что искала.