И я её поцеловал. Её пальцы так отчаянно впились мне в затылок, поглаживая ёжик коротких волос, она так яростно прижалась ко мне, что мне стало страшно. Я видел, что что-то происходит с ней, с нами, словно она отдалялась от меня. Я винил свой глупый рот, Володю, так не вовремя затеявшего разговор о Светке, подслушанный случайно Машкой. Я хотел вернуть назад счастливое выражение её лица, хотел стереть её печаль. Мы вместе в этом прекрасном городе, и я обязан сделать всё, чтобы она улыбалась мне как прежде.
— Владик, — отозвалась она, прерывая поцелуй. — Идём на пляж, неудобно как-то испытывать такое желание…
— Здесь ни души, Машка, — прорычал я и припечатал её тело к горячему бетону трёхметровой стены чужого забора.
Я начал целовать её шею, упиваясь её наслаждением. Тяжесть дыхания и стоны, что срывались в её губ, пробуждали во мне звериные чувства, и я без зазора совести запустил руку под её лёгкое платье. Девушка зашипела на меня, пытаясь вставить хоть слово возражения, но я не дал. Запечатал её губы страстным поцелуем и ворвался двумя пальцами в её влажность, массируя клитор большим пальцем.
Казалось, прошла уже целая вечность, когда я помог ей привести себя в порядок и ухмыльнулся.
— Ромашка, вот видишь! А ты заладила — люди, люди.
— Ты очень-очень плохой мальчик, Шестопалов, — рассмеялась она и тесно прижалась к моей груди.
— Зато я знаю, как довести тебя до оргазма за пару минут, — прошептал я в её макушку. — Теперь тебе лучше?
— Дело ведь не в оргазмах. Мне всегда хорошо, когда ты рядом, — с грустью ответила она.
— А я всегда буду рядом, поэтому не надо печалиться. Просто знай, что я всецело вверяю тебе своё сердце и свою душу. Да и всю свою жизнь!
— Ты даже не представляешь, как много значат для меня твои слова! — Она подняла на меня свои прекрасные глаза и неуверенно улыбнулась. — Чтобы не случилось, знай, что я люблю тебя и всегда буду… Моё сердце останется с тобой, даже если меня не будет рядом.
— Машка, — напрягся я. — Мне совсем не нравится направление, куда уходит наш разговор!
— Я просто так говорю, — улыбнулась она. — Чтобы ты знал и никогда не забывал об этом.
— Разве это возможно? — Поразился я. — Я не знаю, как мне должны отбить башку, чтобы я посмел забыть о нас.
Машка улыбнулась и посмотрела вдаль, туда, где виднелся синий-синий горизонт бескрайней толщи воды, сверкающей от солнечных лучей, и с надрывом прошептала:
— Кроме любви твоей, мне нету моря…
— Что?
— Это Маяковский, — отмахнулась она. — Идём?
— Идём, — кивнул я. — А я вот никогда не читал Маяковского, слышал, конечно, что-то, но поэзию в принципе как-то не особо люблю.