- Где ты была? – спрашиваю как можно строже. Чувствую себя таким строгим папочкой. Оно мне надо вообще? Она же уже совершеннолетняя. И у нее есть папочка. Правда, далеко.
- У подруги, - как ни в чем не бывало отвечает она. – Ты ее не знаешь.
- А я и не прошу тебя о знакомстве с ней, - с ухмылкой отвечаю я.
- А к чему тогда эти вопросы? – наглеет она.
- Пока ты живешь у нас с Ларисой, мы несем за тебя ответственность, - начинаю я. Моника демонстративно закатывает глаза и закидывает назад голову, открывая моему взору свою шею и еще больше выпячивая вперед грудь.
Цвет фуксии стоит теперь как биллборд перед моими глазами, затмевая все остальные цвета. Может, я просто давно не был во Франции?
И пока она не успевает сказать, что я зануда, добавляю:
- Будь добра ночевать дома. Иначе отправишься жить к своей мамочке в Ново-Переделкино.
С этими словами я встаю и решительно иду на выход. Не люблю разводить беседы, когда тему считаю исчерпанной. В дверях я сближаюсь с Моникой и опять чувствую этот аромат. От этого становлюсь только злее. И этот аромат останавливает меня около Моники, хотя я и не собирался этого делать.
Мы стоим напротив друг друга и я собираю всю силу воли, чтобы не поменять фокус с голубого на фуксию: фокусирую взгляд на ее глазах.
- Поняла? - каким-то странным голосом говорю я. Голос какой-то чужой.
Моника лишь фыркает в ответ. Ну, вот, что с ней делать? Выпороть? Или поставить на колени? Блять, и наказания-то какие-то специфические. Мысленно плюю в сторону, и быстро выхожу из дома.
Пиздец какой-то.
Последующие несколько дней мы живем тихо и мирно. Моника ночует дома, но мы практически не встречаемся, так как прихожу я поздно (на носу важная сделка по слиянию двух наших крупных клиентов), а она почти все время проводит у себя в комнате, готовясь, как говорит Лариса, к переводу в институт.
Квартиру ей пока не нашли. По рассказам Ларисы, они никак не найдут идеальный вариант. Идеалистки хреновы.
Но сегодня эта идиллическая картина нашего проживания дает трещину.
Я возвращаюсь домой около десяти. Уставший, голодный и злой. Уставший настолько, что даже не хочу трахнуть Ларису. Все мои мечты о душе и кровати.
Не успеваю зайти домой, как ко мне навстречу выбегает жена.
- Никита, - заламывая руки, говорит она, - Моники нет дома. Она уехала утром и до сих пор не вернулась. Я звоню ей, но телефон отключен. Что делать? Где она?
Ну, вот, сука, началось. И кто был прав насчет этой несносной девчонки?
- Успокойся, Лариса, - я стараюсь не показывать своего раздражения, - она, наверное, у этой своей подруги. Она же уже ночевала у нее.