В черном плаще с синим подбоем, с волосами убранными по случаю официального мероприятия в низкий хвост и с не выспавшимися синяками под глазами, Джона Дойл чеканил шаг, вбивая каблуки высоких сапог в брусчатку внутреннего двора замка Ордена щитодержцев, и смотрел по сторонам с такой яростью, что даже демонические кони испуганно заржали и попытались спрятаться за мою юбку.
— Всем доброе утро! — произнес мой лучший друг, но даже глухой в его словах распознал бы совершенно ничем не завуалированное «чтоб вы все сдохли».
Так что нет ничего удивительного в том, что пока он приближался ко мне, остальные полевики тактически отступили к подвесному мосту.
Приблизившись вплотную, Джона взял из моих рук саквояж и категорически недружелюбным голосом поинтересовался:
— Как спалось, Кузнечик?
Я попыталась отгадать причину плохого настроения одного отдельно взятого некроманта, но, успешно потерпев в этом поражение, наклонила голову к плечу и ласково пропела:
— Если у тебя тоже болит голова после вчерашнего, так и скажи.
— Не болит.
— Тогда в чем дело?
— Не с той ноги встал.
Я вскинула бровь, и скептически протянула:
— И сразу же решил прокатить меня с ветерком на катафалке?
Джона насупился. Ну, то есть стал еще более мрачным, чем был до этого.
— Могу выкрасить его в розовый цвет, — предложил после короткой заминки. — Или в зеленый. Хочешь?
Я представила как еду на катафалке, выкрашенном в розовый цвет, как скалятся при этом демонические кони и как разбегаются в ужасе мои потенциальные пациенты, и загрустила.
— Других повозок в замке нет, — быстро поймал мою не до конца сформировавшуюся мысль Джона. — Только хозяйственная телега, но на ней третьего дня навоз из конюшен вывозили.
Я вздохнула.
— А наездница из тебя всегда была та еще… Сама понимаешь, целительница с переломанной хребтиной мало кому сможет помочь.
Не говоря ни слова, я шагнула к карете и, ухватившись рукой за специальный поручень, неуклюже вскарабкалась на сидение справа от кучера. Джона, конечно, ринулся, чтобы мне помочь, но напоролся на мой недовольный взгляд и, признавая поражение, по-шутовски поднял руки вверх.
— Зараза ты, Джона Дойл! — буркнула я, когда приятель устроился рядом со мной на козлах.
Тот радостно осклабился и радостно гаркнул, тряхнув вожжами:
— Погнали, ласточки мои!
Ласточки всхрапнули, и катафалк сначала с веселым стуком покатился по подворью, а затем немного погрустнел на дереве подвесного моста.
— И почему я тебя все время слушаюсь? — прошипела я, а Джона бросил в мою сторону снисходительный взгляд и предельно противным голосом пояснил: