- Бвана, позвал я, любуясь белым пламенем. - Почему вы меня не остановили? У меня же теперь крыша едет...
- Почему не дунуть, если душа просит? - безмятежно ответил наставник. - Как уехала, так и вернется.
Вот всегда он так. Как лишнюю понюшку Пыльцы отмерить - так фиг тебе с маслом, а как всякой гадостью ребенка травить...
Встряхнувшись, я оглядел пустыню. Её, от горизонта до горизонта, заполняли разнообразные существа. Они кишели вокруг, как пчелы в улье, как муравьи в разоренном муравейнике, как скорпионы в пирамиде...
Я решил, что случайно отодвинул Завесу и теперь любуюсь на тварей с Той стороны, но ущипнув себя за руку, убедился, что я всё еще в Прави. Это Навь пожаловала к нам...
Здесь были остроухие и зубастые клоны Анубиса.
Здесь были совы, с размахом крыльев, как у небольшого кукурузника.
Громадные, как диплодоки, крокодилы, одноглазые змеи толщиной в моё туловище, жабы размером с бегемота и совершенно невообразимые существа, в которых я с трудом опознал помесь шиншиллы и черепахи...
- Наверное, зря я всё-таки курил, - сказал я. - Не нравятся мне эти глюки.
- Это не глюки, бро.
Т'чала, скинув портки, принял боевую стойку. Ниже пояса он был таким же татуированным, как и сверху. Я отвел глаза. Разрываясь от сожалений, что Машки нет рядом, а еще от дикого облегчения по тому же поводу.
Рядом с ягуаром встал Лумумба. Плащ из кожи василиска был застегнут на все пуговицы, в одной руке бваны сверкнул боевой топор, в другой тускло поблескивал ассегай.
Вперед вышел Сет. Плечи его раздались, забугрились мускулами. Они подпирали гордую остроухую голову с гривой черных волос, заплетенных в тонкие косички, а плотоядный оскал его пасти будет до-о-олго сниться мне с похмелья... Если выживу, конечно.
Змеи, обвивавшие жезл Бога Смерти, были живыми и злобно шипели.
Они были похожи: Бог смерти Сет и сын его, Анубис. И глаза их светились одинаково: желтой непримиримой ненавистью. Пламя такой ненависти подогревается поколениями. Подпитывается памятью старых обид и искрами новых оскорблений. А потом передается по наследству, как денежный капитал.
Такую ненависть могут испытывать только родственники, предки которых так и не смогли решить, кому после смерти бабушки достанется серебряная ложечка.
- Ну всё, - сказал я, оттолкнул Сета и встал перед Анубисом. - Мне это надоело.
Я протянул руку к Завесе и что есть сил дернул полог.
- Не тр-р-рогай Ваня-а-а-а!
Голос наставника шел издалека. Из другой вселенной. Из Нави.