Бель
Эта неделя пролетает быстрее, чем я успеваю прийти в себя от всех новостей.
Мы больше не видимся с Владом, а с Яной созваниваемся каждый день. Подруга без умолку болтает о том, что ее идеальный мужчина очень много работает, и приезжает лишь к позднему вечеру. Она после работы занимается ужином, с радостью лепит новые кулинарные шедевры, и наслаждается бытом. Ей немного одиноко одной в квартире, но она не жалуется – ведь ночью Влад искупает все сполна, делая ее счастливой во всех смыслах этого слова.
Я цепляюсь пальцами в трубку всякий раз, как слышу это. Не хочу знать, как у них в постели, и молю только, чтоб Яна не снисходила до подробностей.
- Ты должна как-нибудь приехать к нам в гости, - каждый раз заканчивает наш диалог подруга, - тебе бы понравилось, у него дома так много света, и этот, твой любимый… Как его…
- Скандинавский стиль, - подсказываю, потому что мы уже это обсуждали.
- Да, верно. Я бы добавила немного классики, но пока не суюсь. Вот поженимся, и тогда развернусь здесь основательно…
Она смеется, а мне дурно. Поженятся… Она и Влад. И я буду подружкой невесты на их свадьбе.
Интересно, я смогу выдать жалкие всхлипы за слезы радости? Ладно, подумаю об этом потом…
От приглашений я отнекиваюсь, прикрываясь работой, потому что не хочу видеть их жизнь. До того, как я наяву посмотрю на постель, где проходят их жаркие ночи, и увижу обеденный стол, за которым они проводят «идеальные семейные вечера», я могу делать вид, что этого всего нет.
Я не хочу смотреть на эти вещи, чтобы потом не представлять Яну и Влада как ожившую картинку. И не подставлять на место подруги себя.
Я достаточно честна с собой, чтобы признать, что буду так делать, и достаточно труслива, чтобы уберечь себя от этой участи.
В остальное время я занимаюсь работой, стараясь взять под контроль воображение, и «писать» только заказанные портреты. В них можно отвлечься, затеряться в фантастических эмоциях, испытанных людьми, и стараться запечатлеть их в моменты лучшего проявления своих самых искренних улыбок.
Но когда мысли немного уходят куда-то в сторону, рука съезжает, и рисует губы Влада у моего рта. Так близко, что плохо. Очень, очень плохо.
Я на ощупь нахожу телефон, и переключаю слишком грустную композицию.
Пока светить будет солнце
Пока горит хоть одна звезда
Пока мое сердце бьется
Я никому ее не отдам…*
Я прикрываю глаза, полностью растворяясь в до боли знакомой песне, и передвигаю стул поближе к стеклу. Опираюсь лбом на прохладную поверхность, и дышу, чтобы стекло запотело. Вывожу узорчатую букву «В», обвожу ее в сердечко и тут же стыдливо стираю «художества».