Он всего лишь мой босс. И ничего более. Для меня это просто новый директор, и надо научиться воспринимать его как Андрея Ивановича. Вот точно, отличная мысль.
– Вик, пойдём поговорим.
Ага, бегу, волосы назад.
– Максим Сергеевич, хорошо, что вы пришли, – я решила играть в полнейшее непонимание и непроходимую тупость. – Как видите, работы ведутся полным ходом. Окно демонтировали, новое привезут после обеда и сразу установят. Так что на ночь с прорехой не останемся. Дежурить вызвались сегодня Симонов и Хрусталёв. А когда у нас появится настоящая охрана?
Я говорила быстро и чётко, сбивая мажора с мысли, не давая сконцентрироваться на том, что он хотел мне сказать. Я уже поняла, что Никитин не равнодушен к делам фабрики, и решила давить на это.
Кажется, мой замысел увенчался успехом.
– В пятницу уже приступят, – мысли мажора ушли в нужное мне русло. Надо было немедленно этим воспользоваться и закрепить успех, а заодно под шумок сбежать.
– На завтра я добровольцев пока не нашла, но к концу дня назову фамилии. Пойду, обрадую всех, что чрезвычайный режим продлится недолго. А то люди нервничают…
Пока Никитин не опомнился, я обогнула его и вышла из цеха.
– Вика! – догнал меня его возмущённый окрик. Очнулся.
Я даже не обернулась, махнула рукой на висевшие на стене часы.
– Обед, Максим Сергеевич, всё остальное потом.
Быстро-быстро пошла по коридору, постепенно сливаясь с потоком спешивших в столовую сотрудников. Обед у нас – дело святое, и пропускать его было не принято.
Заодно послушала, о чём народ рассуждает. Настроение сегодня было получше, даже слегка приподнятое. Нас с мажором воспринимали чуть ли не как национальных героев, спасших наше шоколадное государство от врагов.
Ладно, пусть гордятся и чествуют, с меня не убудет.
В столовой я заняла очередь и вгляделась в выставленные в витрине блюда. Поставила на поднос порцию винегрета, компот, сырный соус, заказала на раздаче жареную картошку и зразы с грибами.
Пахло всё это умопомрачительно, и я решила, не идти через всю столовую к окну. Сяду где-нибудь с краешку, а то залью поднос слюной.
Что ни говорите, а повариха у нас – лучшая в городе. С ней разве что Григорий Фёдорович посоперничать может.
Я отрезала кусочек зразы, и на меня пахнуло грибным ароматом. Рот наполнился слюной, я уже открыла его, почти чувствуя на языке этот потрясающий вкус…
– Ты не возражаешь?
Нет, только не это!
Вилка вернулась обратно на тарелку, недовольно звякнув.
– Возражаю, – я подняла глаза на мажора, нагло расставлявшего тарелки на моём столике.
– Тут так тесно, зальчик малюсенький, везде занято, – неопределённо повёл он рукой.