Ник не пытался защититься. Он не мог отпустить подлокотник кресла или даже поднять взгляд, чтобы посмотреть ей в глаза.
Боль ослепляла его.
Он стискивал кресло, наполовину согнувшись и хватая воздух ртом, хотя он не нуждался в кислороде.
Она била его снова и снова; он даже не пытался увернуться от её рук.
— Мудак, — произнесла она сиплым голосом. — Бл*дский мудак…
Ник силился думать.
Он всё ещё едва мог осмыслить, что он натворил, и насколько это плохо.
Это плохо.
Этот факт он мог осознать.
Реально плохо, бл*дь.
Его разум постепенно начал включаться в работу, выходить из того тумана боли и желания, потерянного чувства слишком долгого пребывания на краю, на грани разрядки целую бл*дь вечность, как минимум часами. Ник прокрутил в голове то, что случилось в эти минуты. Он прокрутил всё, каждую мысль, что проносилась в его голове, каждый образ…
Бл*дь.
Он услышал каждое своё слово.
Он услышал там имя, дважды, и вздрогнул.
Он дёрнулся, когда Уинтер снова его ударила.
— Ты засранец, — жёстко произнесла она, и он улавливал в её голосе подтекст. — Чёртов лживый засранец и кусок дерьма…
Она начала отходить от него.
Только тогда Ник протянул руку и схватил её за запястье.
Он бездумно подтащил её к себе, не подумав, как это глупо и как это её рассердит.
Он дёрнул её к себе на колени, а она снова принялась колотить его.
Он позволял бить себя, тихо постанывая.
Когда она снова ударила его, это превратилось в рычание.
Его пальцы скользнули в её волосы, и та тоска усилилась, и что бы он ни думал, что бы он ни делал, это стопроцентно сводилось к ней. Всё это настолько абсолютно переплеталось с ней, с этим чувством боли и смятения, горя, одиночества и бл*дской потери, что Ник приподнялся и прижался губами к её рту.
Он целовал её, покусывая язык и губы, пока Уинтер не ответила на поцелуй, а когда та стена наконец-то пала…
Он ахнул.
Её боль врезалась в него.
Она пронзила его грудь вместе с обидой, болезненной, опустошённой обидой, от которой сдавило горло.
Господи… он действительно сделал ей больно.
Его грудь сжало тисками. Каждая его часть притягивала Уинтер к нему. Его пальцы сжимались, руки крепче обнимали, тело силилось прильнуть ближе, пока он притягивал её к себе, прижимал как можно теснее.
Они целовались.
Они целовались до тех пор, пока он не вернулся в то состояние, пока его разум не померк.
Он замедлил её.
Почувствовал, как её боль усиливается.
Эта боль ощущалась бездонной.
Бл*дь, она ощущалась бездонной, безвременной, несравнимой ни с чем, что он когда-либо чувствовал прежде…
Но она была знакомой. Такой чертовски знакомой.