А Климент в своем письме успокаивал: мол, ничего страшного, чего он (Горазд) кляузничает? Делаем мы это, мол, просто так, для себя, никого не учим... И даже объяснял, что за буквы они придумали.
Константин, посмотрев на эти буквы, скривился: - Никакой фантазии! Ну посмотри, - позвал он Мефодия, - ведь сразу видно, что простые такие ребята, ну разве так... тупо... можно делать?.. - он грустно отдал Мефодию письмо. - Тоже мне - славянские Ульфилы...
Климент предлагал просто использовать греческие буквы и только для тех звуков, которых у греков как бы не было - придумал несколько новых значков. Да и те - слепил из греческих или вообще содрал из других языков.
- И те, которые у меня взял - тоже спертые! Вот, букву для звука "Ш", - показал Константин, - я и сам в еврейском... гм... позаимствовал. Уже недавно, правда. Видишь, на "ШИН" похоже... Фу, - он отбросил письмо.
Мефодий тоже поморщился.
- ...Ну никакой фантазии! - обиженно повторил Константин.
- А вроде такие были толковые мальчики... Напиши, поругай их, что ли, немножко?
- Им же тоже хочется прославиться! - засмеялся Мефодий. - Вот они и стараются, как могут...
Константин ничего не ответил, только пожал плечами, закрыл глаза...
- Ты не болен? - спросил, наконец, Мефодий.
Константин кивнул: - Помру, видать, скоро! - пошутил он.
В тот же вечер, на закате, он в первый раз потерял сознание. Они втроем - с Анастасием - любовались, стоя на высокой площадке Башни Ангела, раскинувшимся внизу Римом, Анастасий перечислял, показывая пальцем, возвышающиеся повсюду вокруг купола церквей, говорил их названия. Вдруг Константин с тихим стоном повалился на пол.
Пришел он в себя только на следующее утро.
- Ты всю ночь бредил, - сказал сидевший рядом Мефодий. - Говорил... даже напевал... на каком-то тарабарском языке.
- На каком?
- На никаком! Похож, вроде бы, на какие-то: немножко на арабский, немножко на немецкий, на еврейский тоже, даже на славянский, но разобрать ничего не удается... Как будто бы я эти слова и знаю, но...
Константин слабо улыбнулся: - Это все сон.
Мефодий удивился.
- Сон! - повторил Константин. - Мне уже очень давно снится один и тот же сон. В первый раз приснился еще в Константинополе. Помнишь, когда ты приперся ко мне среди ночи, а я спросил: "Если приснилась телега, то это к чему?"
- Конечно помню! Я ответил...
- Так вот тогда мне в первый раз это и приснилось. А теперь вот, уже, наверное, месяц - каждую ночь...
И Константин рассказал свой сон - все, что смог выяснить за эти годы: сколько тысяч телег прокатилось, как часто опять проезжали знакомые телеги (одну, запряженную приметным быком с белыми ушами и белой кисточкой на хвосте, Константин видел три раза, правда, каждый раз с новым погонщиком).