– Эй, ты что, оглохла или не веришь своим ушам? – спрашивал меня Коста уже третий раз. – Я сказал, что сегодня у меня хороший день – мой отец остался жив, и это значит, что мне пока не придется заниматься его активами. Сопляк на мотоцикле, наверное, как-то узнал, что посмел подрезать картеж моего отца. Он тут же наделал в штаны и решил, что проще сломать свою шею в море, чем ответить перед Господином Блэкстоуном. Правильно сделал!
Толпа заулюлюкала. Я потихоньку попятилась к выходу.
– Стоять! – рявкнул на меня Коста, да так громко и резко, что я едва снова не выронила свой разбитый телефон. – Иди-ка сюда, если не боишься! Есть разговор!
Я сначала хотела ответить что-то вроде «Тебе надо, сам и подойди!», но потом передумала. Не прошло и пары минут, как сильные руки Леона подсадили меня на сцену, легонько подтолкнув за мягкое место. Болван!
– Расскажи всем, что случилось сегодня в кафетерии! Что это ты вылила на меня кофе и потом посмела ударить! И все потому что я не стал с тобой встречаться! Я послал тебя прямо в столовке после того, как ты сказала, что влюбилась в меня, как дурочка! Извини! Ты слишком страшная! – ехидничал Коста в микрофон, толпа завороженно следила за каждым его движением и, собственно, моими тоже – ведь я стояла всего в паре шагов от самого опасного парня Академии. – Просто признай, что ты виновата, как тебя там…Анна…Ани. И тебя не отчислят из Академии и, может быть, даже снимут часть штрафов. Ты же хочешь получить диплом, верно? Это твой последний шанс, чтобы до конца жизни не мыть сортиры…
Я стояла, онемевшая и ошарашенная, совершенно не зная, что и думать, а не то что говорить. Неужели, этот щенок и правда может избавить меня от отчисления? Да, он, конечно же, может повлиять на директрису, как ее любимчик и как сын генерального спонсора Академии! Но, вдруг, Коста не сдержит свое слово? Просто прилюдно поиздевается и все? Как я могу ему верить?
– Не парься, Ани! Я тебя не кину! Смотри, сколько у нас собралось свидетелей, – продолжал Константин, мило и невинно улыбаясь, демонстрируя всем присутствующим глубокие ямочки возле пухлых губ. – Просто признай, что ты вспылила, потому что я тебя послал столовке…
Он грубо пихнул микрофон мне в руки. Я тяжело вздохнула, делая шаг вперед, пытаясь спрятать глаза от своих знакомых, что мелькали среди толпы. Какой позор! Но это все-равно лучше, чем быть отчисленной из Академии. И мне плевать, что сейчас придется сказать, что я влюблена в этого придурка, и что он меня отшил и прочее «бла-бла-бла». Чем скорее я начну, тем быстрее это кончится. Я тяжело глубоко вздохнула и поднесла гудящий микрофон к своим губам.