И одновременно двигается, неспешно и сильно, не отрываясь от соленых губ, выпивая стоны боли, желая прочувствовать все, до конца, до самого донышка. Каждое движение, каждый маленький вздох, каждую вибрацию. Насладиться. В последний раз. А то, что этот первый раз будет последним, он даже и не сомневается.
Вот и берет все по-максимуму.
Во второй заход Керри уже не плачет. Только стонет, беспомощно цепляясь за крепкие плечи, и пытаясь отвернуть искусанные губы, чтоб не целовал. А ему хочется, так хочется опять скользнуть языком ей в рот, проникнуть как можно дальше, чтоб задыхалась, чтоб сердце билось еще сильнее и заполошнее.
И Рэй разворачивает к себе ее лицо с солеными дорожками слез, и слизывает эту соль, и шепчет что-то утешительное, и целует, бесконечно долго целует дрожащие губы. И кайфует даже не от того, что наконец-то она его, что взял ее, а от того, что руки положила ему на плечи, что в волосы, отросшие на затылке, пальцы вплела. Безотчетно, не думая, инстинктивно, стараясь приласкать, умилостивить зверя, каким-то чисто женским чутьем, диктующим самосохранением.
От этой неосознанной ласки на душе становится тепло, хочется не боль причинять, не брать, так, чтоб душу вынести, а давать, дарить, беречь.
Конечно, никакого удовольствия она не получает с ним, да Рэй и не надеется.
Уже под утро все так же молча провожает к хостелу, где она жила, сжимает сильно плечи, крепко целует напоследок безвольно раскрывшиеся губы, заглядывает в уставшие, оглушенные глаза.
И уходит.
Обратно в лес, серьезно раздумывая над тем, чтоб и вовсе из него не выходить. А что? В лесу его точно не найдут.
Но мысли эти дурацкие прочь прогнать было легко. Нет уж.
Он ответит.
За все в жизни надо платить.
Он не сдержался, выпустил на волю зверя, получил свое. Он был счастлив этой ночью, как никогда в жизни. Он реально ни о чем не жалел. И ответит, если надо будет.
Времени ему гулять на свободе осталось мало, скоро Керри очнется и заявит на него в полицию. И правильно сделает. Такому животному, как он, место в клетке.
Рэй идет домой и думает только о том, что во второй раз она положила руки ему на плечи. И вплела пальцы в волосы.
***
Когда на следующий день за ним не приходят копы, Уокер, страшно удивленный, идет к дому Керри. Забраться в окно - плевое делом. Он хочет выяснить ситуацию. Может, она решила потянуть время? Или не хочет заявлять? Почему?
Понимание бьется где-то на грани, там, где бережно хранятся воспоминания о ее руках в своих волосах.