— Князь, чтоб вас! — С непомерным трудом перевернула его, коснулась шеи. Кожа была еще теплой, кровь бежала по венам, но в сознание Варган решил не приходить ни после моего громкого зова, ни после пощечины... целых трех.
А вокруг уже стемнело, и тихая степь начала наполняться звуками, вызывающими дрожь скрежетом и шипением с хлесткими переливами. В легенде, которую я прочла, о такoм не было речи, вот только принц Каргалл время от времени ругался, поминая проклятую равнину Страха, что среди ночи превращалась в кромешный ад. На ад степь еще не походила, но протяжный крик какого-то существа уже наводил неконтролируемый животный ужас.
— Варга-а-а-ан! — позвала я повторно, похлопав его по щекам, и вздрогнула от глухого:
— …с десятым криком птицы Аргас пространство и время потекут по кривой.
— Князь, вы слышите меня? Вы можете подняться? Варган, ну же! — Я потянула его за рукав. С места сдвинуть не смогла, зато в мои руки перекочевал казанок.
— … живая река станет мертвoй, — продолжил он странное и страшное четверостишье. — В себе останутся лишь те, кому неведом страх… Всех прочих ожидает красный прах.
— Вас он уже дождался, — проворчала я, продолжая тянуть степняка уже за ворот куртки. — Вы в нем вывалялись с ног до головы, и теперь неотличимы от местности.
— Оставь меня, — раздалось вдруг громко и четко.
От неожиданности мои руки соскользнули, Варган со шлепком приземлился в месиво.
— Простите, вы не могли бы повторить, — потребовала я, отойдя от первого удивления.
— Возьми магострел и беги. Прямо на север. Двести шагов.
— А вы?
— Εще немного полежу.
Что ж, он взрослый, он умный, он знает больше меня, и если говорит «иди», нужно идти. И я пошла. Вздрагивая от шорохов и скрипов, крепко прижимая казанок к груди. Сделала десять шагов из двухсот и вернулась назад.
— Я одна не пойду. Там слишком темно и страшно.
— Орвей, я нескоро встану. Меня сейчас загрызут…
«Сомнения загрызут или совесть за то, что он взял в поход меня», — перевела я сама для себя страннoе изречение и пожала плечами.
— Пусть погрызут. Подождем.
Ответила уверенно, и ощутимо вздрогнула от особенно громкого крика какой-то птицы. То ли она охотилась, то ли кто-то охотился на нее. Помимо криков степь была полна хрустом и чавканьем, а еще чьим-то предсмертным хрипом. Я заверила себя — это хрип радости, что как стоны могут быть и от боли, и от исступления, сладости, облегчения. А вот странное и звучное клацанье — это не чьи-то зубы на чьих-то хрупких костях, это танец на мечах. Причмокивающему звуку объяснения не нашла, но понадеялась, что мне в этом поможет степняк.