Водяная воронка перехода из-за oчередного поворота появилась неожиданно, и упали мы в нее вслед за водопадом тоже неожиданно и очень страшно — столбики из камней просто просыпались под ногами моего водоноса. Я вскрикнула, прощаясь с жизнью, и сжалась, когда грива и хвост коня-монстра стремительно обвились вокруг меня. Mысли о защите, не возникло, я испугалась, что меня сейчас съедят. Захлебнувшись страхом, не заметила, как мы дважды пролетели по виткам воронки и погрузились в прозрачную воду. Хвост и грива водоноса меня отпустили, уплотнились и заработали как плавники! Несколько мощных рывков — и кони поднялись на поверхность небольшого круглого озера, притаившегося в горах. Весело отфыркиваясь, они поплыли на берег, я же схватилась за сердце, оглянулась на степняка. Он все еще держался на cпине своего водоноса и, кажется, дышал.
Здесь было невероятно и совсем темно!
Однако светящаяся бликами вода позволяла расcмотреть крупные цветущие кувшинки, серебристые ивы, склонявшиеся к водному зеркалу, более темные кусты, похожие на ели, и сине-зеленую траву. Она плотным ковром устилала берег, оставляя лишь тонкую кромку белого песка и плоские фосфоресцирующие камни. В воздухе звенели ночные трели птиц, мелькали блестящие спинки стремительных стрекоз, а над всем этим великолепием высились заснеженные горные пики. Казалось, руку протяни, и ты сможешь их коснуться, и их, и кувшинок, и травы, но… стоило водоносам ступить на берег, как он стремительно преобразился.
Исчезла растительность и живность, песок посинел — с него сбежали белые божьи коровки, полоска его расширилась — вслед за жуками сбежала трава, живая и, видимо, съедобная. Неизменными остались лишь вода, горные пики, голые деревья и большие плоские валуны. Именно возле них водоносы остановились, и с тихим ржанием выжидательно уставились на меня.
— Спускаться? — Mне кивнули. — Спускаюсь.
Руки не слушались, после всего пережитого они мелко дрожали, не давая ухватиться за пряжки крепежных ремней. Я отстегнула себя спустя минуту и почти десять потратила на то, чтобы слезть с коня, стянуть рюкзак, магострел и походную утварь. Как шла к степняку и снимала его — страшно вспоминать, но я справилась и наконец-то сбежала к деревьям в поисках «кустиков».
Счастью моему не было предела, омрачить его лишь одно : степняк не приходил в себя. Шишка на его лбу не вызывала тревог, в отличие от набрякших отеков под глазами. Я дважды синим целебным песком оттерла лицо князя от яда, намочила водой, побила по колючим щекам и назвала обидным словосочетанием «степняк-предатель», и совсем отчаялась, когда водонoсы, вдоволь накупавшись, махнули мне хвостами и отбыли восвояси. С уходом всеядных монстров берег сразу стал оживать. Вначале появились божьи коровки, затем «трава», и только после деревья распустили листву, в которой запели птицы.