Алина подошла ко мне вплотную, смущенно закусывая губу, но ее взгляд почти постоянно соскальзывал на моего спутника, явно произведшего колоссальное впечатление.
– Да я… – она все пыталась собраться с мыслями. – Полина, я поговорить с тобой хотела… о Стасе. Видишь ли, он мне так и не позвонил, а самой навязываться неприлично. Вы сказали, что просто работаете вместе, но я заметила, как вы общаетесь. Должно быть, вы с ним очень близкие друзья! И я подумала, что неплохо бы нам поболтать по-девичьи, а может, и советов каких получить…
По-девичьи поболтать, значит, словно мы подружки. С другой стороны, Стас определенно знакомых сторонится, к нему так просто в удобный момент не подъедешь. Увлекся работой, а в свободное время мы с ним обычно вдвоем – строим козни против конкурентов. Ей ведь на учебу надо было? Так пусть едет, чего ждет? А-а, моего ответа, наверное, ждет…
И как мне реагировать? Начать по-девичьи болтать? Рассказать ей о том, что у него внутри творится, кроме протезированной аорты? Или о том, как много в нем слоев – которые срочно надо убирать, а некоторые – беспощадно разбивать, как стекло битами. Не обращать внимания на то, что большинство его мыслей не задерживается в голове дольше нескольких минут? Или о том, что очень глубоко в нем есть стабильность и постоянство – только к тому, во что он вкладывает настоящую важность. Что Стаса нужно беречь – но беречь так, чтобы он даже мысли о заботе не допустил. Что рядом с ним никогда не будет просто – он подходит только той, кто никогда не сдается. А с какой стати я всю эту груду феерического барахла буду отдавать какой-то выскочке в дорогих шмотках?
Весь этот длинный мысленный монолог вылился в короткую сухую фразу:
– Алина, мы с ним встречаемся.
Ее щеки зарозовели – вероятно, она очень тактичный человек, который в такой немыслимой ситуации оказаться просто не мог. И залепетала так жалко, что мне стало не по себе:
– Извини… Извини, пожалуйста! Я просто подумала… вы ведь сами тогда сказали! Да разве я стала бы?..
– Сказали, – признала я. – И ввели этим тебя в заблуждение, наша вина. Но ты права в главном – мы со Стасом очень близки. С первого дня знакомства, и такое разрушить никому не под силу. Даже нам, хотя мы очень старались. Если не возражаешь, то навсегда закроем этот вопрос и сделаем вид, что мы его никогда между собой не поднимали.
Все нужное сказано, но мы почему-то продолжали стоять замороженными статуями друг перед другом. Ну не просить же прощения до бесконечности? Меня чем-то накрыло, но я пока не могла сформулировать название этой глыбы. Это я сейчас в чем призналась? В том, что Стаса никому не отдам? Примерно так. Ну ладно, пусть. Однако глыба стала еще тяжелее. Сам-то Стас напрочь отрицает чувства ко мне – это для него главнейший барьер. Ему не ответишь взаимностью – не на что взаимностью отвечать. Спонтанно обозначив, сколько в нем слоев разгребать, я будто себя ими и пригвоздила.