Мне становится обидно за Воровского. Пусть он и продажный, но все равно. Я не знала, что бизнесмены могут насмехаться вот так, за спиной. А ведь Воровский постарался оказать Азуле поистине радушный прием. Он всеми возможными способами втягивал меня в аферу с работой, лишь бы ублажить требования французского партнера. И я ни разу не слышала от Воровского, что Азуле полный дурак.
Медленно пью шампанское и пытаюсь уяснить, для чего же меня заставили прилететь в Москву в канун нового года. Спросить при коллегах Азуле не решаюсь, и понемногу начинаю раздражаться. Видимо, французы забыли, что я тоже владею их языком и понимаю, о чем они беседуют.
Приносят горячее, но у меня нет аппетита. Я размышляю, где может быть Воровский. Он должен был зарегистрироваться в этой же гостинице. Значит, у меня есть шанс связаться с ним. Вот только узнаю, что от меня нужно Азуле.
Ближе к полуночи французы, окончательно захмелев, начинают расходиться. А я так и не выяснила, для чего здесь сижу.
— Господин Азуле, — когда мой престарелый босс поднимается из-за стола, осмеливаюсь задать вопрос я. — Мы так и не выяснили, для чего я прилетела в Москву? В чем заключается моя деятельность?
— Лизья, — улыбается он. — Ты красивая. Сейчас у меня каникулы. Я хочу развлекаться. Иди в номер и отдохни. Завтра в полдень мы едем в казино. Тебе пришлют дресс-код. Помни, твоя обязанность – выглядеть безупречно и всегда улыбаться. Поэтому обязательно, как следует, выспись.
— Разве мне не положено выполнять обязанности секретаря?
— Лизья, у меня есть отличный секретарь. Ты же нужна мне только для утех.
Подмигнув мне, он медленно проходит мимо и его рука будто невзначай ложится на низ моей спины и… скользит ниже. Я не успеваю отпрянуть, как Азуле на миг прижимает меня к себе.
— Если будешь хорошо работать, я выпишу тебе премию, Лизья, — жарко выдыхает рядом с моим ухом он. Победно улыбаясь, проплывает мимо.
Я ошеломленно смотрю ему вслед. Меня выписали в Москву для утех?! И только что облапали?!
Гнев пылает внутри, и руки чешутся влепить пощечину мерзкому официанту, во все глаза наблюдавшему за сценой между мной и Азуле.
Передернув плечами, бросаюсь в сторону роскошной мраморной лестницы – ехать в одном лифте с Азуле я не имею никакого желания.
Поднимаюсь в свой номер и удивленно застываю в дверях. На постели разложено вечернее платье из джерси. Глубокий вырез, разрез сбоку, и украшенный стразами вырез на одно плечо.
На платье записка. Она на французском языке.
«Дорогая Лиза! Это платье я хочу видеть на тебе завтра в полдень. Запомни, тебе надо отлично выглядеть, хорошо себя вести и улыбаться. Жан-Пьер».