— Ты чё ржёшь?! — уже тише прошипела Полина, прижимаясь лбом к стеклу. — Он с каким-то веником!
— А мужик-то понятливый! — восхитилась Тася. — Иди к нему! Ты же любишь его, и он — тебя!
— Ты вчера что-то не то поняла! — яростно процедила Поля, помимо воли любуясь привлекательной фигурой любимого мужчины. — Зачем ты сказала о сегодняшнем зачёте?
— Ну, что ты как маленькая?! — возмутилась Тася. — Не хочешь его видеть, ну и пройди мимо. В корпусе есть второй выход. А ему поучительно будет: чтобы всё сразу в руки не плыло. Молодец! Твоя мамочка тобой гордится!
— Дура моя мамочка, — раздражённо процедила Полина, с неохотой отрываясь от окна. — Я уверена, что он уже женат на какой-нибудь морковке с буферами и длинными, нарощенными, как у коровы, ресницами.
— И что? — иронично протянула Тася. — А чего тогда бегает сейчас за тобой? Даже если и так, то пусть разводится!
Сердце предательски защемило, когда Полина резко отпрянула от окна. Она уже взяла сына за руку и быстро пошла прочь из огромного холла, другой рукой держа мобильный телефон.
— Тася, пойми, я пропаду, если попадусь на его крючок. Стану какой-нибудь "воскресной" женой, или того хуже — любимой игрушкой, которая всегда будет его ждать в чужом городе. Сердцем чувствую, что есть что-то, что может в очередной раз встать у нас на пути.
— Мда-а-а, — протянула Тася. — В твоих словах есть разумная мысль. Только он, видать, мужик настойчивый и добьётся своего! А может ты не будешь бегать и просто скажешь ему в лицо? Всё то, что думаешь.
— Не могу, если он будет рядом, то у меня откажет мозг, не говоря уже о других частях тела.
Кирилл уверенно зашёл в холл корпуса. Девушка не верила своим ушам. Она слышала его приятный тембр. Он спрашивал о зачёте у студентов-заочников матфака.
— Тася! — с нотками паники прошептала Полина в трубку. — Он в корпусе! Всё, я побежала! Как буду дома, позвоню! — выпалила Полина и быстро нажала отбой.
Бросив трубку в сумку, она подхватила сына на руки.
— А сейчас, Андрюшка, будет интересная игра! Мы убегаем!
Малыш весело рассмеялся. Он был в восторге от этой затеи. Девушка понимала, что глупо убегать, но ничего не могла с собой поделать. Она боялась разрушить устоявшуюся жизнь, сломать судьбу сына, привязать его к отцу, чтобы потом он страдал, скучая по нему. При этой мысли в её голове ослепительным светом вспыхнула ревность. Она уже не знала, от чего задыхается — от быстрого бега или от удушающего ощущения пожара в груди.
Бежать было тяжело — Андрюшка казался неподъёмным, сумка на плече мешала, а по коридорам стоял грохот от её ботильонов на толстом каблуке.