— Спасибо. Где Йен?
— Понятия не имею, — фыркнула Нариана. — Там, куда ты его послала.
— Я велела ему выяснить, что с Сэйдом… — Ариана замолкла, пожалев о сказанном. Никогда, ни в коем случае не стоило выдавать свою симпатию к кому бы то ни было. Она хорошо об этом знала.
— Сэйда вот-вот отведут на допрос.
Ариана резко села и расширившимися глазами посмотрела на сестру.
— Он же убил свободного, Ариана! Что ещё может с ним быть?
Когда Сэйда раздели и приковали к столбу, его охватила усталость. Приковали не так, как приковывают для порки, не в полный рост, а, напротив, так, чтобы он не мог ни спокойно сесть на колени, ни подняться на ноги. Чем дольше он находился в таком положении, тем больше ныли мышцы и через несколько часов по вискам вовсю струился пот.
Сообразить, зачем он здесь, не составляло особого труда — сколько Сэйд себя помнил, рабов приковывали во всех возможных позах, чтобы дать им осмыслить провинность. Потом следовало наказание — обычно порка, но порой надсмотрщики оказывались изобретательнее. Однако рабов без приказа хозяина никогда не портили. Что бы с ними ни делалось, увечить и убивать самовольно было нельзя. Теперь же дело принимало серьёзный оборот. Сэйд никогда не слышал о рабах, убивавших свободных. Бунт и сопротивление были безнадёжны, потому что невольникам некуда было бежать — за пределами твердынь не мог выжить ни один человек. Однако хозяева понимали, что доведённые до определённой грани рабы могут забыть о будущем, вырваться из цепей и начать убивать. И убийство свободного, нарушение наипервейшего табу — первый шаг к тому, чтобы учинить в твердынях хаос.
Обиднее всего было то, что именно в этот конкретный раз Сэйд вовсе не собирался чинить никакого беспредела и тем более какой бы то ни было пример показывать рабам. Он отлично понимал, что никто, кроме самых отчаявшихся, не решится выйти из-под защиты замковых стен. Всё, чего он хотел — это защитить Ариану. Даже не потому, что та была его единственным шансом на лучшую жизнь. Он просто испугался, что варлок ей навредит. Дальше руки действовали сами собой. И Сэйду оставалось лишь проклинать их за то, что не нашли лучшего способа обезвредить свободного, кроме как свернуть ему шею.
К вечеру первого дня, несмотря на постоянное напряжение в мышцах, Сэйд погрузился в болезненный тяжёлый сон. Он видел чёрные скалы и над ними — непривычно голубое небо. Палившие с этого неба огонь и свет нагревали его чёрный плащ — не похожий ни на что из того, что носил Сэйд когда-нибудь наяву. Он брёл по этим горам, и во сне у этого похода была цель. Но проснувшись, невольник так и не вспомнил, что искал.