Помню, тогда информацию о семье я очень бегло пролистнул, интересуясь больше самой девушкой... Но, видимо, зря.
Устроившись снова за кухонным столом, я открыл материалы и стал читать то, что меня интересовало.
- Не может быть! – выдохнул я.
Оказывается, Люсинда была сиротой. Ее мать и отец погибли при крушении поезда, когда ей было восемь лет. Поскольку родственников других у нее не было, то были назначены опекуны. Они же сменили Лю фамилию на свою, и перевели ее в ту школу, в которой учился я...
- Зачем менять фамилию? Настолько хотели “своего” ребенка? Но тогда почему не взяли младенца? – пробормотал я.
А еще было странно, что настоящей фамилии Люсинды нигде не было указано. Как и то, кем были ее родители. Это наводило на определенные мысли. Что прошлое этой девушки отчаянно хотели скрыть. Вот только зачем?
- Но родилась ты в Мирене... – я еще раз перечитал то небольшое количество информации, что указывалось.
Затем резко захлопнул папку, понимая, что при случае обязательно все выспрошу у Люсинды. Сейчас же я хотел хоть немного поспать. Завтра должен был быть очередной сумасшедший день, и силы мне были нужны.
Я быстро принял душ, вымыл чашку из-под кофе, выбросил пустую коробочку, в котором еще недавно было мороженное. Похоже, скоро придется идти в магазин за сладким...
Осторожно на цыпочках прокрался к комнате, где была Блум. Она спала, подложив ладошки под щеку, словно маленькая девочка.
Я улыбнулся.
- Спокойной ночи.
Прикрыл дверь и отправился в соседнюю комнату ночевать на диван. Он был жесткий и неудобный... Но все это была сущая ерунда. Потому что в голове стучало глухим набатом, что Лю... ЛЮ У МЕНЯ ДОМА! Спит...
Боги.... Как хочется ее просто обнять...Вдыхать запах ее волос, целовать ее щеки и губы... Но я понимаю, что то, что произошло сегодня – лишь мгновение. И осталась она и уснула скорее не по доброй воле, а из-за собственной усталости.
Поэтому я не имею права воплощать свои мечты в реальность. Их воплотит за меня тот, кому она уже отдала свое сердце...
- Слабохарактерный дурак! – прошептал я, переворачиваясь на другой бок.
Я не знал, кому адресована была эта брошенная мной фраза – мне самому или Смитти.
Вновь, будто бы в школе, я чувствовал себя прыщавым мальчишкой, которому страшно подойти к понравившейся девчонке.
Невольно вспомнил, как она держалась. Ни намека на слезы или грусть. А ведь получается, что тогда она только похоронила родителей. Которых любила...
Интересно, если бы они остались живы, какой бы выросла Люсинда? Мягкой и нежной, словно цветок? Или была бы такой же, как и сейчас?