Под толстовкой у него ничего не оказалось. Голое тело. Мика поёжилась — ещё довольно тепло, конечно, но всё же далеко не лето. Впрочем, ясно было, что он просто красовался, мол, посмотрите, какой у меня атлетический торс, какие литые мускулы.
Он не был таким мощным и крепким с виду, как блондин, скорее, выглядел гибким. Очень даже неплохо выглядел, по правде говоря, но это его явное самолюбование… Мика усмехнулась: ну и нарцисс.
А дружки его снова принялись считать вслух.
Мика от души пожелала ему продуть блондину, но тот его всё же обошёл, хоть и последние пару раз подтянулся с большим трудом. Затем плавно соскользнул с турника, отёр ладони о джинсы и неспешно, с самодовольной улыбочкой двинулся к своим. Взял из рук полненькой девчонки свою толстовку, но перед тем, как натянуть, бросил взгляд на Мику и весело подмигнул.
Мика про себя фыркнула: «Ну всё, герой».
— Онегин — красавчик, таки уделал Лёху, — резюмировал кто-то из парней.
— Лёха, не хочешь ещё разок попробовать? Перебить Жэку? — спросил мелкий. Мика аж чуть не поперхнулась: Евгений Онегин? Серьёзно? Но нет, это, видимо, оказалось его прозвище.
— Медаль тебе, Колесников, — добродушно отмахнулся блондин, оставив тому лавры победителя.
Однако Тиша не стала целовать этого Онегина-Колесникова, она вообще старательно делала вид, что не замечает его. Там явно чувствовалась какая-то драма, Мике даже любопытно стало. Но в следующую секунду сердце, ёкнув, пропустило удар, а вдоль спины пополз мерзкий холодок.
К подъезду подкатила знакомая серебристая иномарка. Мика испуганно отпрянула и заскочила в комнату. А спустя пару минут в дверь позвонили.
— Не открывай, это отчим, — взволнованно зашептала Мика, но бабка, конечно, открыла. Когда и кого она боялась?
— Я приехал за Микаэлой, — сообщил Борис Германович сухо.
— Ишь, за Микаэлой он приехал, — фыркнула бабка. — Кто тебе её отдаст, такой паскуде? Совести ещё хватило сюда припереться.
Борис Германович изо всех сил пытался сохранить внешнее спокойствие и не реагировать на оскорбления, но уголок рта у него заметно подёргивался.
— Не знаю, что вам Микаэла понарассказывала, но это всё враньё.
— Да? И что именно враньё? — с деланной невозмутимостью спросила бабка.
— Ну… то, что она рассказала, — растерялся отчим. — Не первый раз она уже пытается…
— А что она рассказала? — перебила его бабка, по-хозяйски сложив руки на мощной груди.
Он занервничал, забубнил что-то невнятное. Потом решил зайти с другого бока:
— Микаэла должна жить с матерью, а не тут!
— Вот как?! Глядите-ка, тут у нас кто-то раскомандовался! Я тебе так скажу: Микаэла должна жить там, где её не будет лупцевать гнус вроде тебя. А рассказать тебе, что должна сделать с тобой полиция? Или сам догадаешься? Побои мы сняли, чтоб ты знал. Так что жди… Пшёл вон отсюда, червяк.