— Сидит тут такая цаца, смотрит на всех свысока, фигню всякую про нас думает. Да, девки?
Мика продолжала молчать, глядя на Оксану с невозмутимым равнодушием, как, например, на голую стену, выкрашенную в тоскливый серый цвет.
— Громозека, не заводись, — бросил кто-то из парней. — Оставь Мику в покое.
Оксана, кряхтя и покачиваясь, поднялась с пола во весь свой немалый рост.
— Щас кому-то покажу Громозеку! Для тебя я Оксана Ивановна, ясно? — рявкнула она и снова повернулась к Мике. Прищурилась, скрестила на груди руки. — Так что скажешь, новенькая? Молчишь? Типа чё? Ты такая у нас вся принцесса и с плебсом не разговариваешь? Ты чего на меня так смотришь? Девки, а вы-то что молчите? Она на нас всех смотрит, как на кусок грязи. Нос свой воротит… цаца… А чего тогда сюда притащилась?
— Я её позвала. Успокойся уже! — окрикнула её Вера Тихонова.
— А я спокойна. Меня просто бесят вот такие… строят из себя не пойми что. Царевна, блин, Несмеяна.
— Что тут происходит? — Это вернулся Лёша, а следом за ним в комнату вошёл Колесников.
— Да вот Громозека разбушевалась, — хохотнул Жоржик и тут же получил от неё затрещину.
— Я малышей не бью, но для тебя, хорёк, сделаю исключение, — уже без всякой злобы сказала ему Громова. Увидев Колесникова, она сразу потеряла к Мике интерес. Даже глаза прояснились и заблестели.
— О-о-о! Какие люди! Онегин! — прокатилось дружное. Все тотчас забыли о назревающей ссоре. — А где Соньку потерял? Онегину пивас дайте!
— Жень, иди к нам! — позвали девочки.
Но он, подарив одноклассницам ослепительную улыбку, плюхнулся на диван рядом с Микой, там, где до этого сидел Лёша Ивлев. Лёша немного помялся, но не стал садиться с другой стороны от него. Пристроился на подлокотник тоже возле Мики. Наклонился, шёпотом спросил:
— Ты как, всё нормально?
— Да, но я уже скоро пойду.
— Я тебя провожу.
Мика чувствовала — Колесников прислушивался к их разговору, хоть и не подавал виду. Отшучивался, заигрывал со всеми девчонками подряд напропалую, Мику будто и не замечал. Да и она сама не могла объяснить, что это было. Просто внутреннее напряжение, которое возникло с его появлением и которое как будто обострило её восприятие. Вот Колесников просто сидел рядом, не касался её, болтал, шутил, смеялся, вроде даже естественно и непринуждённо, а всё равно она безошибочно улавливала в нём… что? Скрытый интерес? Не только. Такое же напряжение? Да, скорее всего. Но почему так — не понять… Но что ещё непонятнее — так то, зачем она продолжала тут сидеть. Ведь чувствовала себя не в своей тарелке, и неинтересно ей тут было, а будто приросла к этому дивану и тоже, не показывая виду, прислушивалась зачем-то к его разговору с одноклассницами. Смотрела на Лёшу, отвечала Лёше, а сама ловила каждое слово.