Из квартиры Тихоновой на весь подъезд то и дело раздавались вопли, крики, звон и грохот.
— Решила сбежать? — наконец нарушил молчание Колесников.
Мика лишь неопределённо повела плечом.
— Тоже не любительница экстремальных видов спорта? — снова спросил он, поравнявшись с ней.
Она непонимающе взглянула на него.
— Женские бои — это ж капец какой экстрим, — пояснил он с усмешкой, распахивая перед ней дверь на улицу.
— А-а, — кивнула она. — Ну да. Очень даже не любительница.
Потом подумала: может, надо тоже что-то сказать? Молчание было неудобным, острым, напряжённым. Но он же больше ничего не говорит, значит, и ей необязательно. И хотя идёт рядом, конечно, но на небольшом расстоянии, держа руки в карманах.
Они пересекли двор, дошли до подъезда Мики.
— Тебя проводить? — спросил он, подняв глаза на её окна. Кухонное было тёмным, в комнате — мерцало голубоватым. Видимо, бабка смотрела телевизор, поджидая её.
— Нет, не надо, — торопливо отказалась Мика.
— Ну тогда пока, — вместо улыбки он приподнял уголок рта.
Она кивнула и устремилась в подъезд. Сердце колотилось гулко, заглушая собственные шаги. На второй этаж она взлетела стремительно, а возле квартиры остановилась. Простояла так несколько секунд, выравнивая дыхание. Вроде успокоилась.
Но потом, ночью, не спалось. И думалось почему-то вовсе не о дикой потасовке на вечеринке у Веры, не о наездах Громовой, а об этих нескольких мгновениях, незначительных, но смутно-волнующих.
В понедельник Оксана Громова, прямо с утра, выловила Мику возле гардероба и извинилась.
— Я это… погорячилась малость… Бывает… Ты это… извини.
— Бывает, — равнодушно согласилась Мика. Она и думать забыла про нападки Громовой.
— Значит, мир? — Оксана выставила вперёд кулак и, очевидно, ждала какого-то ответного действия. Мика вопросительно посмотрела, не совсем понимая, что та от неё хочет. Тогда Громова несильно ткнула кулаком ей в плечо и сама закончила: — Мир.
Поднимаясь в класс, Мика думала, как, интересно, будут общаться между собой остальные девчонки, они же с таким остервенением дрались в пятницу. Она вот точно не смогла бы вести себя как ни в чём не бывало. Если б её кто-нибудь из них ударил — ни за что не простила бы.
Но, войдя в класс, Мика обнаружила, что никто ни на кого зла не таит, никого произошедшее не смущает. Девчонки общались друг с другом, как и раньше, до той вечеринки. А потасовку вспоминали со смехом.
Сгрудившись кружком у окна, смотрели запись Жоржика с его телефона и ухохатывались, отпуская по ходу реплики.
— Бедный Лёшка! Громозека, ты ж ему чуть хребет не сломала!