Обе команды шли почти вровень, но последние минуты третьей четверти были самыми напряжёнными. Противники — какой-то там лицей, Мика прослушала — словно вдруг остервенели. Стали играть грубо, агрессивно, с напором, потихоньку увеличивая разрыв в счёте. На электронном табло красным горели цифры: 32:36.
В какой-то момент Лёше всё же удалось вырвать мяч. Пасанул Колесникову, и тот не растерялся — с трёхочковой линии метко отправил мяч в кольцо, почти сравняв счёт. Напряжение — и в зале, среди болельщиков, и на площадке — вмиг взлетело до красной отметки. Мике казалось, что под диафрагмой у неё сжалась тугая пружина. Когда игроки проносились мимо, и её обдувало, эта пружина внутри опасно вибрировала.
В унисон с незнакомым болельщиком по соседству она скандировала: «Давай! Давай!». Но ожесточенная борьба какое-то время длилась вхолостую, пока центровой противника грубо не подрезал Лёшу, буквально сбив его с ног.
Но тут же, словно ниоткуда, рядом с ним возник Колесников и изящно увёл мяч из-под его руки. Лёша вскочил, отбежал и закричал ему: «Пасуй мне! Я открыт». Но тот и не подумал — будто танцуя, ушёл от защитника и в итоге выдал безупречный флотер* (*бросок почти вертикально вверх).
Зал взревел единым, утробным гулом, в котором слились досада тех, кто болел за лицей, и ликование тех, кто болел за их школу. Антон и Костя одобряюще хлопнули его по плечу. Вот только Лёша отчего-то разозлился. Мика видела, что он пытался высказать Колесникову, даже, похоже, ругался, но тому как с гуся вода — он купался в восторгах, и никакие упрёки не могли подпортить это удовольствие.
«И впрямь нарцисс», — про себя усмехнулась Мика, но сама тем не менее не могла отвести от него взгляд. Влажные волосы тёмными колечками налипли на лоб, глаза горели лихорадочным азартом, но на губах блуждала привычная ленивая полуулыбка.
После двухминутного перерыва судья дунул в свисток, известив о начале последней, решающей четверти. Игроки вновь ринулись в атаку. Колесников бросился на подбор* (* т. е. забрать отскочивший после неудачного броска мяч), но на этот раз красиво не получилось.
Мика даже не поняла, что произошло. Вот Женя прыгнул в попытке отбить мяч у верзилы, а вот уже оба с грохотом повалились на пол. Ну а мяч, словно пушечное ядро, полетел прямиком в неё.
Всё случилось так быстро, что она не успела ни закрыться, ни отклониться. Только растерянно моргнула — и в лоб ударило тяжёлым и шершавым. Голова дёрнулась назад и тут же наполнилась вязким гулом. Этот гул смешался с воплями болельщиков и усилился в разы так, что стал нестерпимым. Ещё и те, кто сидел вокруг, начали её тормошить, что-то обеспокоенно спрашивать. Хотелось отмахнуться от них, чтоб отстали, чтобы её никто не трогал.