— Ты — переодеваться, я — готовлю нам роскошный завтрак.
— Ты? — выгнул бровь Петр.
— Да, Петя, я, а будешь ерничать — получишь по лбу! Может, я и не настолько талантлива в плане готовки, как ты…
— Мне плевать, — вдруг произнес Петр, подался вперед и, подхватив меня за талию, приник к моим губам…
И, черт побери, это был самый волнующий и сводящий с ума поцелуй в моей жизни!
Мягкий, чувственный, уважительный. Да-да, уважительный. Петр не подавлял, не забивал меня властностью и правом вести — он говорил. Он говорил через этот поцелуй, как много я для него значу, как сильно он меня хочет, но что право ответить на это желание, утолить этот голод остается за мной.
Я люблю целоваться. Даже если знаю, что с этим человеком нет будущего, и это роман на одну ночь, я всё равно целуюсь. Мне интересно ощутить вкус губ мужчины, понять, что у него за характер. Через поцелуй многое открывается. Петин поцелуй лишь утвердил меня в мысли, что он — необыкновенный.
Легкое касание, вдох, опять касание — как занырнуть на глубину с головой. Этот поцелуй нельзя было прочувствовать до точки невозврата, когда страсть накрывает цунами, и ты уже безвольно сдаешься. Он был едва уловим, он убегал от меня, но возвращался, накрывая теплой волной, заставляя трепетать. Нервничать. Я таяла.
И в памяти немедленно всплыли строчки, которые я когда-то написала, будучи еще юной и восторженной особой, исполненной романтики и жажды любить и быть любимой:
«Давай! На глубину. Поймай меня на самом дне. Прильни губами. Мне не хватает кислорода. А тебе? Нам на двоих должно хватить дыханья…
Всплывем — утонем. Безразлично. Ведь ты со мной. Дыши со мной. Здесь, в толще вод, под прессом неба мы остаемся тет-а-тет. Плыть по течению — уже неплохо, но можно поломать шаблон. Забыть про мир реальный, про заботы… Здесь, под водою — тишина. Есть только ты. Есть только я.
Сердечный ритм — почти притухший. И вот уже кружится голова. Целуй меня, целуй. Еще мгновения есть у нас.
Останемся? Всплываем?
Решай.
Я жду тебя на глубине».
Но Петя не дал мне утонуть и захлебнуться в этом поцелуе.
Секунды, минуты… мгновения! Головокружительно-стремительный взлет в небеса и медленное возвращение на землю, в пределы дома, в пределы залитой солнцем кухни. Острое покалывание электрического тока в кончиках пальцев, пульсация крови в висках и одна мысль: «Петя! Петя меня целует!»
И вот он уже отстранился от меня, мазнул губами по щеке и прошептал на ухо:
— Мне плевать, как ты готовишь. Важно, что это ты и готовишь для меня.
И Петр, оставив меня стоять в полной растерянности на кухне, вышел, отправившись к себе — переодеваться.